несколько мелких монет и оставил нас в покое.

– Не без этого.

– Меня бы точно уволили, – с усмешкой протянул бывший констебль, – если бы не успели уволить до того.

– Видишь, как удачно получилось, – улыбнулся я, наполняя бокал лимонадом.

Рамон кисло глянул в ответ.

– Знаешь, сколько платят ночному сторожу на угольном складе? – спросил он.

– Кстати, раз уж речь зашла о деньгах! – Я достал из правого сапога пачку колониальных долларов и принялся, загибая уголки банкнот, их пересчитывать.

– Что это?! – всполошился Рамон.

Я погрозил ему пальцем, дошел до конца и разделил пачку на две равные части. Одну протянул приятелю.

– Что это? – повторил он вопрос, не притрагиваясь к деньгам.

– Это аванс. Восемьдесят долларов, – ответил я, убирая изрядно похудевшую пачку во внутренний карман пиджака.

– По нынешнему курсу это франков четыреста, так? – уставился на меня Рамон, который еще не отвык быть полицейским. – Лео, ты что – утаил восемьсот франков?

– Не утаил, – возразил я, поправляя очки, – а изъял в целях осуществления следственных мероприятий.

– Обоснуй.

– Оборотень знает о деньгах? Знает. Если через сообщника в Ньютон-Маркте он получит опись изъятых из номера вещей и не увидит в списке сто шестьдесят долларов, то наверняка захочет их вернуть. Сам придет!

– А мне тогда зачем половину отдал?

– Если я с ним не справлюсь, то за остатком отправлю к тебе. Я верю в тебя, Рамон.

Крепыш уставился на макет винта Архимеда, что висел прямо над столом, и какое-то время раздумывал над моими словами, потом убрал деньги в карман и потребовал:

– А теперь обоснуй, почему мы имеем право потратить эти деньги на собственные нужды.

– Все просто, – рассмеялся я. – Ты же не хочешь снабдить преступника деньгами, пусть даже и невольно? Чем больше ты успеешь потратить, тем меньше денег вернется оборотню! Или ты рассчитываешь справиться с ним один на один?

Рамон в существование гипотетического сообщника убийцы нисколько не верил, но все же досадливо поморщился:

– Типун тебе на язык! – Затем откинулся на спинку стула и сообщил: – Пока в Ньютон-Маркте мурыжили, успел перекинуться парой слов со знакомым констеблем; всем причастным строго-настрого приказали держать язык за зубами. Предупредили, что, если история просочится в газеты, поиском виновного займется лично главный инспектор.

Меня передернуло. Не хотел бы я привлечь внимание этого жуткого старика.

Но сказал не об этом. Вылил в стакан остатки лимонада и с досадой произнес:

– Надо было сразу оглушить его электричеством!

– Надо было, кто спорит? Теперь ты к нему с электрощупом и близко не подойдешь. Такой трюк мог сработать только раз, – резонно отметил Рамон, поднимаясь из-за стола. – Забудь об оборотне, пусть его выслеживает Третий департамент.

– Куда собрался?

– Спать! В ночь выхожу на новую работу. – Крепыш склонился ко мне и посоветовал: – Лео, займись ограблением банка. Нужна будет помощь – обращайся. Но насчет оборотня больше даже не заикайся. Я не самоубийца.

И он зашагал на выход.

Я пожал плечами и вышел следом.

Погода портилась. Затянувшая небо серая пелена превратилась в кудлатые облака, темные и недобрые, появился ветер. Резкие порывы раскачивали деревья и завывали в печных трубах, рвали клубы дыма и в мгновение ока развеивали, уносили прочь.

Я немного постоял, собираясь с мыслями, затем поймал извозчика и велел ехать на Леонардо да Винчи-плац. Оттуда зашагал к лавке «Механизмы и раритеты», заранее готовясь к неприятному разговору с изобретателем, но Александр Дьяк, к моему немалому удивлению, из-за поломки трости возмущаться не стал. Только рукой махнул:

– А на что я еще мог рассчитывать? Будто сам не был молодым! Сломать или потерять в вашем возрасте, Леопольд Борисович, – обычное дело. Ничего страшного.

Мне стало самую малость совестно, и я достал деньги.

– Не стоит! – отмахнулся владелец лавки и огладил редкую бородку. – Я не понес особых убытков. Когда все делаешь сам, не приходится платить подрядчикам.