города добраться, всех на этот счет проверю. Малышек тоже не обижу, всех, кого поймаю, плохому научу. А той осады всего ничего оставалось, артиллерии на пары дней работы, и то лишь потому, что стволов больших нехватка, а эти ублюдки понастроили редутов по всей окраине. Ну три дня, ну четыре, и я бы точно узнал, есть там еще горячие или нет. Но тут генерала нашего прихватили, и сразу все остановилось. Ждали возвращения Дюкуса, а с ним никаких баб никогда не бывает, ходишь по расположению, оглядываясь через шаг, как бы самого втихаря не поимели. Тем более я на радостях денщикам его морды поразбивал. Ну когда вешали их перед окнами. Визжали, будто бабы, вот умора. Как думаешь, затаил он зло на меня после такого? Я вот думаю, что затаил. Хорошо, наши решили, что без генерала полная хана всем, и порешили отбивать. Я, само собой, первым вызвался, оставаться там, на милость Дюкуса, ну никакого желания. С нашим генералом мы еще навоюем, будь уверен.

Нескончаемый монолог Шфарича был донельзя противен, но небезынтересен. Я не только в очередной раз убедился, что он та еще скотина, но и получил подтверждение уже известной информации. Главным образом той, которую почерпнул от моториста. В моем положении в лоб выспрашивать не всегда уместно, к тому же людям свойственно врать. Глядишь, там что услышу, там, и в итоге вырисуется четкая картина мира. Пока что ее нет, и раз так, далеко идущие планы составить не получится. Вот и остается тащиться за генералом: какой-никакой, а пока что союзник, раз до сих пор не расстрелял.

Всякие разговоры пришлось прекратить: мы и правда добрались до болота, и только тут я понял, что до этого двигались почти по сухому асфальту.

Продвигаться дальше без слег невозможно: прежде чем поставить ногу, надо тщательно прощупать склизкое дно, выбрать точку, где жердь не проваливается с легкостью, ступить и быстро все повторить, потому как стоять на месте нельзя, быстро засасывает. Если учесть, что нам приходилось тащить носилки и неподъемный пулемет, действо вышло кошмарным. То и дело кто-то с криком проваливался, его с матом вытаскивали, а через минуту начинал тонуть другой. Москиты оставили солдат в покое: их нежные жала не могли пронзить корку грязи на лицах. Зато пиявки по ней ползали, как по своей гостиной, и обедали без малейшего стеснения. На них уже никто не обращал внимания, как и на мохнатых многоножек, то и дело падавших на голову с ветвей и лиан. Местами продвигаться удавалось лишь по разветвленной коренной системе деревьев, эти великаны росли в пузырящейся жиже как ни в чем не бывало.

С каждым шагом религиозные фанатики становились все более и более симпатичными. Я уже почти жалел, что не остался на пастбище их дожидаться. Глядишь, удалось бы сочинить приемлемую сказочку и сойти если не за ангела, то хотя бы не за создание из преисподней. Потому как здесь становится все хуже и хуже, в то, что этот грязевой ад когда-нибудь закончится, уже не верится.

— Господин генерал, суша впереди!

— Не ври генералу! Мы еще и половину не прошли!

Половину?! О великие боги, за что вы меня так наказываете! Может, и правда суша? Может, Мушду что-то перепутал с расстоянием? Шфарич ведь рассказывал, что в болотах бывали два солдата, а много ли они запомнили? Да и вряд ли далеко забирались, скорее с краю что-то видели. Ну нечего в таком месте человеку делать, здесь царство гадов и грязи.

Нога соскользнула с корневища, но вопреки ожиданию не провалилась в бездну, как уже бывало, а уткнулась в пусть и противно податливое, но дно. А потом и для второй опора нашлась, и отпала необходимость тщательно прощупывать каждый шаг. Если последнее время мне приходилось идти по грудь, а остальным иногда и по шею, то сейчас уровень жижи начал быстро отступать. Вот он уже на уровне пояса, вот грязь уже стекает по бедрам, а вот и голени показались. Еще несколько шагов, и я, борясь с диким желанием плюхнуться на пузо рядом с остальными обессилевшими солдатами, делаю вид, что мне все нипочем, прохожу вперед, присаживаюсь на склизкое бревнышко с таким видом, будто это роскошное кресло. Рядом плюхается генерал, он тоже устал, но, как и я, вынужден держать марку. Его даже хватает на солдафонскую шутку:

— Хорошо бы сейчас марш-бросок устроить, а то застоялись мы что-то.

Некоторые солдаты даже сумели засмеяться, но тут же заткнулись: мимо пролетела индигового цвета бабочка с крыльями в пару ладоней. В этом царстве грязи, слизи и омерзительных гадов она выглядела невероятно. Это все равно что, бродя по канализации, встретить королеву красоты в розовом мини-бикини.

Шфарич не удержался:

— К нам как-то умник приехал из столицы, он таких ловил, булавками протыкал и сушил.

— Он был плохой человек, — очень серьезно ответил Мушду. — Это бабочки мертвых. Старые люди у нас говорили, что в них вселяются души умерших.

— Дикарские суеверия, — буркнул Грул.

— Может, в этом что-то и есть, — не удержался я. — Вон туда посмотрите.