— Стивен! Стивен! — пронзительно закричала я.

— Его нет! Он ушел на работу пораньше! — отозвался из холла Томас. — Наверное, застеснялся предстоящих изъявлений благодарности. А приемник хороший. Быстрее одевайся, послушаем за завтраком!

Взлетев вскачь вверх по лестнице, брат утащил мой подарок. Я даже опробовать настройки не успела! Только открыла рот, чтобы потребовать радиоприемник обратно… и вдруг передумала. «Да какая разница…» На сердце знакомо лег тяжелый утренний камень.

Ровно две недели и два дня назад я бы с ума сошла от счастья при виде радиоприемника, а теперь он ничего для меня не значил. Хотя… благодаря ему можно, по крайней мере, превращать страдание в музыку!

Одевшись, я спустилась в кухню. Меня ждал накрытый к завтраку стол с букетом цветов. Стивен постарался.

— А вот мой подарок, — сказал Томас. — Я не завернул его, потому что добрался только до середины.

Книга по астрономии! Наверное, сам о ней мечтал. Вот и хорошо, что выбрал подарок под свои интересы. Хотя брат получает теперь карманные деньги, пройдет немало времени, пока ему удастся наверстать упущенное в голодные годы.

Вскоре к нам присоединился отец. О моем дне рождения он, естественно, забыл.

— Топаз наверняка помнит и пришлет что-нибудь от меня, — весело обронил он.

Радиоприемник привел его в ужас. Отец частенько повторял, что возможность обходиться без этого чуда техники — одно из немногих преимуществ бедности. Впрочем, за завтраком его мнение изменилось: ему очень понравились атмосферные помехи! А голоса и музыка бесили.

— Ты не против, если я позаимствую приемник на часик-другой? — спросил он, когда Томас ушел в школу. — Атмосферные помехи — просто чудо.

Разумеется, я была не против.

Меня занимало одно: пришлет ли подарок Саймон?

В одиннадцать принесли посылку. Пеньюар от мачехи, от отца — томик Шекспира. (Умница Топаз! Помнит, до чего отец не любит давать мне свою книгу.) Роуз отправила ночную сорочку (из настоящего шелка!), миссис Коттон — шесть пар шелковых чулок, а Нейл — большую коробку конфет.

От Саймона… ничего.

Саймон ничего мне не подарил! Потеряв от разочарования дар речи, я расстроенно глядела на посылку — и вдруг на аллее громко загудел клаксон. В следующую минуту перед воротами притормозил фургончик, и водитель с грохотом поставил на подъемный мост большой ящик.

Я позвала из караульни отца. Совместными усилиями мы открыли крышку, и… Внутри лежал граммофон со встроенным радиоприемником! Ничего прекраснее нет в целом мире! В закрытом виде он похож на пухлый чемоданчик чудесного голубого цвета, даже ручка есть; на вид полотняный, но с блеском. И такой же портфель для пластинок!

Никто на свете не получал лучшего подарка!

Саймон оставил для меня записку.

Записка была нацарапана карандашом — очевидно, в магазине; в такой обстановке, само собой, не до нежностей и длинных излияний. А все же он подписался «С любовью»! Мог ведь просто черкнуть: «С наилучшими пожеланиями». Или «Писал впопыхах». Да что угодно в таком духе. Конечно, его смысл слова «любовь» отличается от моего, но мне и это дорого.

Пока я в десятый раз перечитывала записку, отец терзал радиоприемник, ловя чудовищный скрежет помех.

— Хватит! — не выдержала я. — Ты его испортишь этим визгом!

— Правда, похоже на вопли неприкаянных чаек?! — радостно прокричал он.

Я выключила приемник. В обрушившейся тишине мы услыхали радио Стивена, негромко играющее в караульне.

— Представляешь, что станет с твоим пажем, когда он увидит подарок Саймона? — сказал отец.

Меня охватила досада на Стивена: его огорчение, конечно же, отравит мне всю радость. Впрочем, длилось это недолго, ничто не могло испортить мое настроение.

К счастью, ответ отцу не требовался.

— Тут радиоприемник намного мощнее, — заметил он. — Я позаимствую его ненадолго.

— Нет! — отчаянно завопила я.

Отец удивленно поднял на меня глаза. Пришлось быстро сочинять разумный довод.

— Мне не терпится опробовать граммофон, — добавила я как можно спокойнее.

А он вдруг, улыбнувшись, по-отечески ласково проговорил:

— Да-да, конечно… — Затем унес ящик в дом и оставил меня наедине с граммофоном.

Одну за другой извлекала я пластинки из гофрированных обложек — и слушала, слушала, слушала… Саймон прислал несколько прелюдий и фуг Баха, а также пьесы Дебюсси.

«Возлюбленной» не было.

Ко времени возвращения Стивена с работы пробудилась лучшая часть моей души. Тревога за его чувства не давала мне покоя. Я поставила радиоприемник в кухне (отец потерял к нему интерес) и включила звук на полную громкость. Стивен буквально расцвел под бурным потоком моих благодарностей. В жизни не видела его счастливее.

За обедом я спросила отца, не лучше ли выставить подарок Саймона на обозрение через день или два, но он счел, что так Стивену будет еще тяжелее.

— Просто скажи, как ты рада радиоприемнику, ведь такую легкую вещицу можно носить с собой куда угодно. А подарок Саймона хорош, чтобы слушать пластинки.

Ход его мыслей показался мне весьма разумным. Однако в следующую минуту отец начал вертеть в руках пластинку, словно пытаясь прочесть записанное в желобке. Ну, разве может человек в здравом уме и твердой памяти читать граммофонные пластинки?!

Я постаралась сообщить Стивену неприятную новость как можно тактичнее. Сказала все, что советовал отец, и много еще чего добавила от себя.

— У твоего приемника настоящий деревянный корпус, — заливалась я соловьем, — с красивой зеркальной полировкой.

Тем не менее, глаза его потухли. Он захотел подняться в спальню взглянуть на граммофон.

Окинув взглядом это великолепие, Стивен проронил:

— Красивая вещица. — И вышел.

— Но радиоприемник в нем не очень! — не слишком убедительно прокричала я вслед.

Стивен сбежал вниз по лестнице.

Мое сердце разрывалось от жалости! Он ведь столько месяцев копил деньги!

Я бросилась следом, но на верхней ступеньке остановилась: Стивен рассматривал свой коричневый радиоприемничек. Выключив звук, совершенно убитый, он стремительно вышел в сад.

Настигла я его уже на подъемном мосту.

— Прогуляемся? — предложила я.

— Как хочешь, — не поворачивая головы, отозвался он.

Мы медленно побрели вдоль аллеи. Похожее чувство меня терзало, когда у Роуз сильно разболелся зуб; я казалась себе ужасно черствой оттого, что не могла разделить ее боль, ведь простым состраданием чужую муку не облегчить. И все же если бы передо мной стоял выбор: подарок от Саймона или спокойствие Стивена, — я бы предпочла… подарок.

Я, как ни в чем не бывало, завела разговор о радиоприемниках, старательно упирая на то, что миниатюрный приемник можно переносить из комнаты в комнату или брать на улицу (хотя, разумеется, в отсутствие Стивена намеревалась всюду таскать за собой тяжеленный граммофон, даже ценой здоровья). Видимо, я переусердствовала, так как Стивен резко меня оборвал:

— Да ничего страшного.

Я осторожно заглянула ему в лицо. Он попытался изобразить убедительную улыбку, но глаза отвел.

— Стивен! — в отчаянии воскликнула я. — Твой подарок намного значительнее! Саймон ведь не откладывал месяцами деньги на граммофон — он их даже не заработал!