Стивен бросился помогать Томасу.

— Отойдите, мисс Кассандра, это опасно.

— А если я сверну шею? Тебя не волнует? — ядовито заметила Роуз.

— Ну почему же? Волнует, — возразил он. — Только я знаю, вас не переубедить. В любом случае, загадывать желание на ангеле хотели вы, а не мисс Кассандра.

Я бы с удовольствием загадала желание на чем угодно, но под потолок не полезла бы ни за какие коврижки.

— Говорю вам, это не ангел, а дьявол! — Беспечно болтая ногами, Роуз обвела нас взглядом и спросила: — Никто не хочет рискнуть вместо меня?

— Нет! — хором воскликнули мы, чем наверняка ее раздосадовали.

— Ладно, тогда я сама, — вздохнула она. — Поднимайте!

Мальчики потянули веревку. Когда сушилка поднялась на высоту в десять футов, я попросила их на секунду остановиться и поинтересовалась у сестры:

— Как ощущения, Роуз?

— М-м-м… своеобразные, но скорее приятные. Тяните!

Сушилка вновь поползла вверх. Каменная голова располагалась футах в двадцати от пола; чем выше поднималась Роуз, тем сильнее сжималось у меня сердце — кажется, лишь в тот миг до меня дошло, как опасна затея. В нескольких футах от горгульи сушилка остановилась.

— Выше не поднимается! — крикнул Стивен. — Все, предел!

Сестра попыталась дотянуться до ангела, но не смогла.

— Тут есть выступ! — громко сообщила она. — Похоже, остатки древних ступеней.

Подавшись вперед, Роуз схватилась за выпирающий камень и перешла на выступ в стене. Настольная лампа светила слабо; я толком не видела, что происходит под потолком, но трюки сестры мне ужасно не понравились.

— Давай быстрее! — крикнула я. Противно сосало под ложечкой, колени дрожали.

До головы оставался всего шаг.

— Да уж, не красавец! — фыркнула Роуз. — Кассандра, что ему сказать?

— Погладь его по голове! — предложила я. — Бедняге, наверное, уже несколько веков не перепадало внимания и ласки.

Сестра погладила скульптуру. Я взяла со стола лампу, подняла ее повыше, но слабый свет так и не рассеял темноту под потолком. Зрелище было необычным: Роуз словно парила у стены. Или нет. Скорее она напоминала настенную фреску. Тут я продекламировала:

И запнулась.

— Если он дьявол, то и дар, значит, дьявольский, — заметил Томас.

В то же мгновение с дороги донесся резкий автомобильный гудок. Брат хохотнул:

— Вот и нечистый за тобой пожаловал!

Роуз вздрогнула.

— Спускайте! — крикнула она странным голосом и прыгнула на сушилку.

Прыжок застал мальчиков врасплох. Веревка натянулась, как струна. Я похолодела от ужаса: не удержат! Хвала Небесам, удержали. И аккуратно спустили вниз. Соскочив с полки, сестра обессиленно плюхнулась на пол.

— Меня напугал автомобильный гудок, — дрожа, сказала она. — Глянула вниз — и голова закружилась.

Я попросила ее подробнее описать ощущения, испытанные наверху; она ответила, что ничего особенного не чувствовала, пока не закружилась голова. Этим-то мы с ней и отличаемся. Меня накрыла бы лавина эмоций, и каждую эмоцию я постаралась бы запомнить; а Роуз думала лишь о желании и каменной голове.

— Ты так и не загадала желание? — спросила я.

Она засмеялась.

— Ну почему же? Шепнула кое-что. Личное…

В кухню спустилась Топаз. В черном непромокаемом плаще, зюйдвестке и резиновых сапогах — вылитый рыбак перед выходом в море. Она пожаловалась, что в шелковом платье теперь не вздохнуть, так оно село после окраски; словом, Роуз может забрать его себе. И вышла на улицу, оставив дверь нараспашку.

— Только не прогуляй всю ночь! — крикнул вслед Томас.

— Вот и началась у тебя, Роуз, полоса везения, — заметила я.

Сестра вихрем ринулась наверх мерить платье, а брат ушел в свою комнату учить уроки. Наконец-то можно принять ванну! Я поинтересовалась у Стивена, не против ли он, если я расположусь в кухне. То есть обычно я здесь и купаюсь, но мне всегда неловко: бедняге приходится где-нибудь гулять, причем довольно долго. Он тактично ответил, что у него как раз работа в сарае, и предложил помощь с ванной.

— Точно! В ней же краска! — вспомнила я.

Мы вылили зеленую жижу, потом Стивен все хорошенько прополоскал.

— Только боюсь, мисс Кассандра, вдруг вы все-таки окраситесь? — сказал он. — Может, лучше наверху искупаться?

Ванна на втором этаже такая огромная, что горячей водой ее больше чем на несколько дюймов не наполнишь, да еще из башни тянет сквозняк. Нет уж, лучше позеленеть. Мы перенесли ванну к огню; Стивен натаскал горячей воды и помог мне огородиться рамами, на которых сохли крашеные простыни (обычно ширмой служат чехлы для мебели). Высота рам целых пять футов, поэтому ванну я принимаю в полном уединении самым приличным образом; но все же приятнее, если в кухне никого нет.

— Что будете читать сегодня, мисс Кассандра? — спросил Стивен.

Я ответила, что возьму старую энциклопедию, буквы Г — Д, «Человек и сверхчеловек» Бернарда Шоу (вновь позаимствовала пьесу у викария — боюсь, пять лет назад я пропустила в ней самое интересное) и журнал «Домашние беседы» за прошлую неделю, который мне любезно одолжила мисс Марси. Люблю, когда под рукой стопка, есть из чего выбрать. Пока я складывала купальные принадлежности, Стивен принес книги.

Перед уходом в сарай, уже запалив фонарь, он вдруг вручил мне плитку молочного шоколада с орехами. За целых два пенса!

— Откуда такая роскошь? — ахнула я.

Как выяснилось, шоколад он взял в счет будущей зарплаты, — у него ведь теперь работа.

— Я знаю, вы любите есть в ванной, мисс Кассандра. Книги, шоколад… Больше ничего сюда не притащишь, верно? Может, радиоприемник…

— Только не покупай в кредит приемник! — засмеялась я и снова поблагодарила за шоколадку. Попыталась отломить кусочек Стивену, но он, наотрез отказавшись от угощения, ушел в сарай.

Едва я приготовилась лечь в ванну, у черного входа заскулила Элоиза. Пришлось впустить. Ей хотелось к огню, что меня не обрадовало: от избытка чувств она всегда царапает емкость лапами — скрежет стоит на весь дом! К счастью, собака оказалась сонной, поэтому соседствовали мы мирно.

За высокой, не пропускающей сквозняк загородкой было очень уютно; розовый отсвет пламени придавал зеленым простыням необычный оттенок. Чтобы не окраситься, я подложила под себя большое блюдо — по-моему, блестящая мысль. Правда, выгравированный узор немного мешал.

Наверное, люди сначала моются, а потом нежатся в теплой воде; я делаю наоборот. По моему опыту, первые несколько минут — самые блаженные, грех тратить их впустую. В голове кружит хоровод фантазий, все видится в радужном свете…

Отец утверждает, будто горячая ванна действует, как спиртное. Охотно верю. Хотя алкоголь никогда не пила (если не считать маленькую склянку портвейна, который мне одалживает викарий для проведения обрядов в праздник летнего солнцестояния). Итак, сначала я греюсь, потом купаюсь, а потом читаю, пока вода не начнет остывать. Вот эта последняя стадия, когда предвкушать уже нечего, у меня самая нелюбимая. Вероятно, и с алкоголем так.

Нежась в ванне, я думала о семье. Лишь благодаря горячей воде эти мысли не испортили мне удовольствие. Конечно, нам не позавидуешь: отец потихоньку дряхлеет в караульне над воротами, Роуз проклинает судьбу, Томас… Томас жизнерадостный парень, но всякому ясно, что он недоедает. Топаз явно самая счастливая — брак с отцом и замок до сих пор ассоциируются у нее с романтикой; сил ей придают рисование, лютня и первобытное единение с природой. Голову даю на отсечение, что под плащом на мачехе ничего не было, да и то, что было, она скинет на вершине насыпи.

Топаз долго работала натурщицей, поэтому нудизм ради нудизма ее не интересует — ей хочется слиться со стихиями. Однажды из-за этого вышло небольшое недоразумение с фермерами из Четырех Камней, и теперь голышом она разгуливает только по ночам. Зимой в таком виде, разумеется, не походишь, зато при малейшем намеке на весну Топаз сразу «открывает сезон». Удивительно морозоустойчива наша мачеха! Да, на улице стало теплее, но назвать погоду теплой язык не повернется. Бррр… Как же хорошо в горячей ванне!