А М Е Р И К А!
Через несколько дней после эмиграции в CШA бывший советский гражданин встретился со своим старым сослуживцем, уже несколько лет жившим в этом городе. Беседуя, они пришли в парк и сели на скамейку на берегу небольшого озера.
Бабье лето ласкало красные клены и темно-зеленые пихты. Деревья отражались в идеальном зеркале озера. Упитанные утки лениво рябили поверхность воды.
– Это чьи? – Спросил новичок.
– Ничьи.
– Так может того…
Он крутанул правой ладонью, словно завинчивал отверткой шypуп.
Старожил терпимо улыбнулся:
– Пищу у нас, в основном, покупают в магазинах.
Просторная женская уборная огромного шопинг-центра оглашалась радостной песней двухлетнего карапуза, которому мама меняла подгузник. Мелодия, по-видимому, принадлежала исполнителю.
Из кабины вышла дородная дама, окинула певца задумчивым взглядом и тихо сообщила пространству:
– Хоть кто-то счастлив.
Доктор вернулся домой из офиса. По привычке он вынул из кармана бумажник, положил его на письменный стол и пошел в ванную. Через две минуты, войдя в кабинет, он увидел сцену, болью сжавшую его сердце. Восьмилетний внук, существо, самое любимое во всей вселенной, рылся в бумажнике.
– Ты что делаешь?
Внyк на мгновенье смутился. Но только на мгновенье.
– Считаю деньги.
– Ну, и сколько ты насчитал?
– Было тридцать четыре доллара.
– Что значит 'было'?
– Сейчас там тридцать три доллара.
– Кто тебе разрешил взять доллар?
– Ты считаешь, что я должен бесплатно пересчитывать твои деньги?
НА СКОРОСТНОМ ШОССЕ
Он не мог поручиться, что до конца своей жизни ни разу не побывает в автомобильной аварий. Но у него не было сомнения в том, что не он будет виноватым.
С женой он возвращался в Лос-Анджелес пo пятой дороге, перегруженной, как и обычно, в час пик. При разрешенной скорости шестьдесят пять миль в час автомобили едва плелись по всем пяти полосам.
Жена достала из сумочки губную помаду, повернула к себе зеркало заднего вида и стала наводить красоту.
Внезапно он обнаружил, что шоссе потеряло привычные измерения. Не важно, удивление или возмущение перехватило его дыхание. Важно, что он непроизвольно резко затормозил автомобиль.
В ту же секунду шедший за ним тяжелый трейлер смял в гармошку багажник новенького темно- вишневого 'Кадиллака'.
Шумное русскоязычное застолье. Изобилие закусок. Хватив рюмку водки, он припал к скумбрии горячего копчения.
Жена испепелила его взглядом:
– Дурак, кушай икру.
Юная миловидная продавщица приросла взглядом к золотой шестиконечной звездочке на шее своей клиентки, рассматривавшей свитер.
Покупательница недовольно оглянулась, почувствовав этот взгляд. Шестнадцать лет она в Сиэтле, но не в состоянии подавить в себе рефлекс ощетиненности, с которым родилась и выросла в Советском Союзе, рефлекс на упоминание ее национальности. Продавщица смущенно сказала:
– Простите. Мнe очень нравится ваш мугендувид.
– Ага, мугендувид, – подумала про себя покупательница и спросила:
– Вы еврейка?
– Конечно! Хотя моя мама вторично вышла замуж за христианина и перешла в его веру. Но ко мне это не имеет никакого отношения.
Диалог уже не был связан со свитером. У девушки первая степень и она собирается продолжить учение в университете. Еврейство она ощущает, как собственное тело. По субботам посещает синагогу. К сожалению, там только старики и дети. А ей так не хватает общения с евреями-сверстниками.
– В Сиэтле есть Центр еврейской общины – чудесный клуб. Почему бы вам не стать его членом? – Спросила покупательница.
– Пожалуй. Но еще лучше уехать в Израиль. Об этом я мечтаю, хотя мама безусловно не одобрит моего решения.
Покупательница ничего не сказала. Она вспомнила, что пришла сюда за свитером.
ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ
Объявление на двери нашего номера в гостинице должно было послужить предупреждением, что Сент- Луис не населен сплошными шестикрылыми серафимами. Дверь закрывать на ключ, на защелку и на цепочку. Не открывать, не посмотрев и глазок. В случае сомнения немедленно позвонить дежурному.
По пути к грандиозной арке на берегу Миссисипи мы заскочили перекусить в 'Макдональд'. В
