он был захвачен врасплох, и ножик только хлестнул по шелку рядом с нашими головами,

а я тем временем закрепил румаль 1, чтобы монета передавила горло, и оборвал его крик.

Держа удавку одной рукой, я разоружил его, швырнул нож на подушку, а потом двумя

руками затянул румаль до конца.

- Меня зовут Хэйтем Кенуэй, — спокойно сказал я и наклонился, чтобы заглянуть в

его широко открытые выкаченные глаза. — Ты предал Орден тамплиеров. И поэтому

приговорен к смерти.

1 Румаль (румал) — шелковый платок или шарф с завязанной на конце монетой. Использовался

индийскими тхагами для ритуального удушения жертвы в честь богини Кали.

Его рука тщетно пыталась царапнуть мне по глазам, но я отодвинул голову и

смотрел, как мерно подрагивал шелк, пока жизнь уходила из него.

Когда все кончилось, я перенес тело на постель и, как меня и просили, забрал со

стола его дневник. Он был открыт, и глаза мои ухватили несколько строчек: «Para ver de

manera diferente, primero debemos pensar diferente»1.

Я прочел еще раз и перевел старательно, как будто учил новый язык: «Чтобы

видеть иначе, надо сначала думать иначе».

Некоторое время я смотрел на страницу как в забытьи, потом резко захлопнул

дневник и сунул его в сумку, заставив себя думать о делах. Смерть Ведомира до утра не

обнаружат, а к этому времени я буду уже далеко, на пути в Прагу, и теперь мне есть о чем

расспросить Реджинальда.

1 Фраза на испанском языке.

18 июня 1747 года

1

- Речь идет о твоей матери, Хэйтем.

Он стоял передо мной в подвале штаб-квартиры на Целетной улице. Он даже не

удосужился одеться на пражский манер. Он нес свою английскость как знак почета:

изящные и добротные белые чулки, черные бриджи, и конечно, парик, белый парик, пудра

с которого сильно осыпалась на плечи сюртука. Его освещало пламя от высоких

железных светильников, укрепленных на древках по обе стороны от него, а стены вокруг

были так темны, что возле светильников дрожал бледный ореол. Обычно он стоял без

напряжения, заложив руки за спину или опираясь на трость, но сегодня атмосфера была

официальной.

- О матери?

- Да, Хэйтем.

Я подумал сначала, что она болеет, и тотчас же ощутил сильный прилив вины,

почти до головокружения. Я неделями не писал ей; временами почти не вспоминал.

- Она умерла, Хэйтем, — сказал Реджинальд. — Неделю назад она упала. Сильно

повредила спину, и я боюсь, что не выдержала этой травмы.

Я смотрел на него. Чувство безмерной вины исчезло, и вместо него пришла

опустошенность, зияющий провал там, где должны быть какие-то эмоции.

- Сожалею, Хэйтем, — на его обветренном лице от сочувствия появились

морщины, а глаза стали добрыми. — Твоя матушка была замечательной женщиной.

- Это правда, — сказал я.

- Мы сейчас же едем в Англию. Ты должен проститься.

- Конечно.

- Если что-то нужно… пожалуйста, скажи, не стесняйся.

- Спасибо.

- Теперь твоя семья — это Орден, Хэйтем. Можешь обращаться к нам в любой

момент.

- Спасибо.

Он неловко откашлялся.

- И если тебе необходимо… ну, знаешь… выговориться… то я к твоим услугам.

При этих словах я едва удержался от улыбки.

- Спасибо, Реджинальд, но выговариваться мне не надо.

- Ну и хорошо.

Последовало длительное молчанье.

Он отвернулся.

- Все выполнено?

- Хуан Ведомир мертв, если ты об этом.

- Его дневник у тебя?

- Боюсь, что нет.

На мгновение лицо его вытянулось, а потом затвердело. Закаменело. Я и раньше

видел у него такое выражение, когда он терял контроль.

- Что? — переспросил он.

- Я убил его за то, что он предал нас, разве нет?

- И что же? — настороженно спросил Реджинальд.

- Так зачем мне его дневник?

- Там его записи. Они нужны нам.

- Для чего? — спросил я.

- Хэйтем, у меня были основания полагать, что предательство Хуана Ведомира

выходит за рамки вопроса о его верности доктрине. Мне кажется, он дошел до того, что

стал сотрудничать с ассасинами. А теперь, будь добр, скажи честно, дневник у тебя?

Я достал дневник из сумки, отдал ему, а он подвинулся к одному из светильников,

открыл тетрадь, бегло перелистал и захлопнул.

- Ты читал?

- Он зашифрован, — откликнулся я.

- Но не весь, — спокойно заметил он.

Я кивнул.

- Да, да, ты прав, там есть несколько фраз, которые можно прочесть. Его…

суждения о жизни. Они занятны. В сущности, Реджинальд, меня зацепило, почему это

философия Хуана Ведомира согласуется с тем, чему наставлял меня отец?

- Весьма возможно.

- И все-таки ты заставил меня убить его?

- Я заставил тебя убить предателя Ордена. Это совсем другое. Конечно, я знал, что

твой отец на многие вопросы смотрит иначе, чем я — и более того — он иначе смотрит на

самые принципы Ордена, но это лишь потому, что он не присягал им. От того, что он не

тамплиер, я не стану меньше уважать его.

Я смотрел на него. И думал, что, возможно, я напрасно в нем сомневаюсь.

- Тогда чем же интересен дневник?

- Не суждениями Ведомира о жизни, это уж точно, — сказал Реджинальд и

напряженно улыбнулся. — Ты говоришь, они похожи на высказывания твоего отца, и мы

оба знаем, что мы об этом думаем. Но меня интересуют зашифрованные фрагменты, в

которых, если я прав, могут быть подробности о хранителе ключа.

- Ключа от чего?

- Всему свое время.

Я разочарованно вздохнул.

- Однажды я уже расшифровывал дневник, Хэйтем, — настаивал он. — И если я

прав, мы начнем новый этап работы.

- И что это будет?

Он приготовился ответить, но я произнес за него:

- Всему свое время, да? Снова секреты, Реджинальд?

Он разозлился.

- Секреты? Вот оно что? Ты так думаешь? Что же такого я сделал, Хэйтем, чтобы

лишиться твоего доверия, кроме как взял тебя под опеку, поручился за тебя перед

Орденом и заботился о тебе? Простите, сударь, но вы просто неблагодарны.

- Мы так и не нашли Дигвида, разве нет? — я вовсе не собирался сдаться. — Выкуп

за Дженни так никто и не потребовал, а значит, целью нападения было убийство отца.

- Мы надеялись найти Дигвида, Хэйтем. Это все, что мы могли. Мы надеялись, что

он поплатится. Надежды не оправдались, но это не значит, что мы отказываемся от

попыток. А сверх того, я был обязан пестовать тебя, Хэйтем, и это-то я выполнил вполне.

И ты теперь взрослый, ты уважаемый рыцарь Ордена. Но этого ты помнить не хочешь, как

я вижу. И не забывай, что я надеялся жениться на Дженни. Может быть, в пылу своей

жажды отомстить за отца ты воображаешь, что с поисками Дигвида у нас полный провал,

но это не так, потому что мы не нашли Дженни, верно? Конечно, ты себя не щадил, чтобы

избавить сестру от тяжких испытаний.