Солнечная река. Мне полюбилось это название, и я охотно верил, что это так, и пусть даже солнце в тот день, все еще зимнее солнце, казалось тусклым на фоне золотистого, с кроваво-красными прорезями дублета моего спутника. В солнечный летний день на подобный дублет пришлось бы, пожалуй, смотреть сквозь цветное стекло.

— Куда потекли твои мысли, Джон?

Развалившись на корме низкобортной барки, он разглядывал меня с видом старомодного умиления.

— Почудилось, что река — будто озеро, — ответил я. — Будто из воды поднялась женская рука с волшебным мечом. И от лезвия отражаются во все стороны солнечные лучи.

Глаза Роберта Дадли театрально расширились.

— Какой вздор, Джон… если из Темзы и высунется женская рука, то, во-первых, она будет по самый локоть вымазана дерьмом!

Репутация большого романтика, закрепившаяся за моим бывшим учеником, по моему мнению, в корне ошибочна. Королева, конечно, видела своего шталмейстера с лучшей стороны. Но я старался не мучить себя вопросом о том, как часто бывает королева в обществе Дадли.

— Глядишь, этак скоро мы все поедем в Гластонбери. — Он глубже погрузился в подушки и закинул ноги на противоположную лавку. — Неплохая мысль, как ты думаешь?

— Кто это «все»?

— Ты… я… королева…

Он сказал мне, что прошлой ночью спал с ней в Ричмонде. Я подумал, он просто имеет в виду, что ему, как шталмейстеру, выделили покои в королевском дворце. Ведь они с королевой дружили с детства. Но кто знает? Кто знает?

— Ты, в самом деле, ничего не понимаешь, Робби?

— Конечно, понимаю. Просто думаю, как лучше выпустить кишки Сесилу. — Приглаживая усы, Дадли злобно ухмыльнулся. — Помимо всего прочего, дядя Вилли меньше всего желает, чтобы Бет снизошла до каких-то богом забытых руин в Сомерсете и поставила там круглый стол с этим… как же называли тот чертов стул за круглым столом, куда бы ты посадил свою задницу, если бы тебе выпало счастье найти святую чашу?

— Гибельное седалище?

— Точно. И вся штука в том… — тут он присел, — что она сделает это, будь уверен. Прикажет изготовить стол и соберет вокруг себя своих рыцарей во всем их великолепии. Она так влюблена в своих героев — любителей приключений, солдат, моряков… И, конечно, в тебя, Джон, — больше всех.

— Иди ты!..

— Не скрою, меня одно время мучил вопрос, зачем это королева так часто сворачивает с пути, чтобы заехать в дырявую хибару бледнолицего книжника в Мортлейке. И потом до меня дошло: разве наш Джон Ди не величайший авантюрист из всех искателей приключений? Человек, который отважился… выйти за границы этого мира. Во как!

Зычный смех Дадли покатился над рекой, словно звон соборных колоколов.

Вместе со своим преданным кучером, Мартином Литгоу, он дожидался меня в еще не обставленном мебелью холле нового дома Сесила, развлекая шутками стражников. Дадли тоже встречался с государственным секретарем, но двумя часами раньше меня, почему и оказался со своими людьми поблизости от того места, где у меня вышел инцидент с торговцем памфлетами. Став очевидцами происшествия, они предприняли нужные действия.

У берега Дадли ждала лодка, груженная провиантом. «Я провожу тебя до дому, а то, чего доброго, этот памфлетист со своими уродами поджидает тебя где-нибудь в переулке. — Он недоверчиво покачал головой. — Просто удивляюсь, как это тебе удалось выжить в трущобах Парижа и Антверпена, когда меня не было рядом, чтобы спасти твою задницу».

Он настоял на том, чтобы подвезти меня до самого Мортлейка. Затем ему надо было возвращаться обратно в Ричмонд, к королеве. Его жена тем временем проживала в деревне.

— Когда выезжаем? — спросил он наконец.

— Еще не решил, стоит ли ехать.

— Ты поедешь, Джон. Сам знаешь, что придется.

— И обману королеву?

Слово «обману» прошипело, точно только что выкованный клинок, погруженный в холодную воду. Мне подумалось, что я и вправду не от мира сего. Ведь обмануть королеву, которая спасла мою репутацию и, в конце концов… просто была королевой.

— Возможно, обманывать не потребуется, — возразил Дадли. — Может, мы еще найдем эти кости. Во всяком случае, я хочу именно этого. С удовольствием посмотрел бы на мощи Ар…

Укоризненно взглянув на него, я покосился на лодочника и слуг на носу лодки. Дадли понизил голос.

— Кто-нибудь вообще пытался разыскать их? Сомневаюсь. Мы легко доберемся до правды за несколько дней. Найдем какого-нибудь двуличного монаха и выжмем из него все, что надо.

— Для тебя это всего лишь еще одно пустяковое развлечение, ведь так, Робби?

Кое-кто, кому доверяем мы оба, говорил Сесил. Что ж, в известной мере это являлось правдой. Я знал Дадли с тех пор, как его покойный отец, Джон Дадли, герцог Нортумбрийский, нанял меня, тогда еще молодого юношу, в учителя для Роберта и его братьев. Робби скоро проявил большой интерес к математике и астрономии, однако прочие науки, которые увлекали его, были — да, пожалуй, и остаются — выше моего понимания.

— В детстве я был просто зачарован историями Мэлори, — предался воспоминаниям Дадли. — Чудесный меч… собрания рыцарей — Гавейн, Галахад, Бедивер, Борс… Естественно, Ланселот, с которым сбежала жена Артура… Его дерзость восхищала меня.

Лицо Дадли скривилось в ухмылке. Коротко стриженная бородка, манерно уложенные волосы, будто он готовился позировать художнику для нового портрета. Роберт, так же как я, оказался на волосок от публичной смерти. Так же как я, он слышал взмах топора, которым обезглавили его отца после низложения Джейн Грей. К моему сожалению, однако, переживания как будто освободили его от морали.

— Я еще лет десять тому назад пытался объяснить тебе, — сказал я, — что Томас Мэлори… я никогда не доверял этому болтуну и его нелепым модернизациям. Артур был только военным предводителем какого-нибудь племени.

— Неважно. В этих сказах кроется подлинный дух рыцарства. — Дадли наклонился вперед. — Что бы ты ни говорил о его происхождении, я буду преклоняться перед его образом — каким я его понимаю, — и для меня будет честью вернуть его кости. В Лондон — новый Камелот.

— Где улицы заполонены ворами и потаскухами, а в реке полно дерьма?

— Джон, здесь ему самое место — в Вестминстере или в соборе Святого Павла. Королева не найдет слов, чтобы выразить свой восторг.

— Такой уж восторг? Сила Тюдоров в его бессмертии.

— Брось. Тело может быть мертвым, но дух живет вечно. Его гробница снова станет олицетворением «золотого века», из которого мы черпаем вдохновение. Особенно для Бет. Она станет той, кто в ореоле славы возвратит Артура домой. Джон, мы должны дать ей этот шанс.

Вдали уже показалась колокольня мортлейкской церкви. Я не располагал достаточным временем.

— Приключение для взрослых мальчишек, — возразил я. — Никому из нас не хватит на это времени. А кроме того, тут скрывается нечто большее.

— Что, например?

— Сесил говорил, что королева переживает расстройство духа.

— Он объяснил, в чем это выражается?

Дадли сощурил глаза. Я разглядел в них предосторожность.

— Сказал, что она почти не обсуждает с ним такие дела.

— И ты думаешь, — ответил Дадли, — что она могла говорить об этом… со мной?

— Она говорила?

Поймав взгляд пышноволосого Мартина Литгоу, Дадли резким взмахом руки подал лодочнику знак грести еще медленнее.

— Ладно, — начал он. — Обратимся к истории. Начиная, если угодно, с покойного Артура — не короля, а дяди королевы, принца Артура, который стал бы королем Артуром II. Он родился в Винчестере, с которым Мэлори отождествлял Камелот. Его преждевременная кончина потребовала некоей компенсации, дабы, чего доброго, в его смерти не усмотрели божественный знак — будто Бог не желает возрождения Артура в теле одного из Тюдоров. И тут является Генрих…

— Так.

Жизнь могла бы сложиться совершенно иначе для всех нас, не умри Артур таким молодым. Тогда его корона и — что еще трагичнее — его невеста, Екатерина Арагонская, не достались бы его брату, Генриху VIII.