— Выслушайте меня, пожалуйста, — сказала Душенька, когда страсти немного улеглись. Впечатленная хладнокровием Крестной, она изо всех сил старалась держаться с таким же достоинством, но получалось у нее это из рук вон плохо. — То, что вы предлагаете, невозможно по многим причинам. Во-первых, — она загнула пальчик со сверкающим цикламеновым ноготком, — во-первых, они должны собрать и упаковать свои вещи. На это требуется время. Во-вторых, родители! Допустим, вы не сообщаете эту вашу секретную дату нам, но им-то ее придется сообщить. И вы надеетесь, что они сохранят эту информацию в тайне? В назначенный день одни приедут раньше, другие позже, третьи сообщат, что не могут приехать именно в этот день, а могут в любой другой, и так далее. Представьте, что будет твориться! Больше ста человек, которым внезапно сообщили, что их забирают, в то время как они не успели собраться, попрощаться, накраситься, написать памятные записки или что там они собирались проделать… плюс их родители и мы, тоже совершенно не в себе, потому что, видите ли, были не в курсе, что выпуск состоится именно в этот день! Да это просто смешно! Нас сегодня четверо отъезжающих едва не свели в могилу, а вы предлагаете…

— Пожалуйста, успокойтесь, — перебила Крестная поток Душенькиного красноречия. — Все не так страшно, как вам кажется, особенно если не терять головы и не накручивать себя, рисуя апокалиптические картины.

— Да, — поникший было Акула приосанился. — Все не так страшно. Мы обговорили процедуру в деталях, заручились поддержкой кое-каких дружественных организаций и надеемся, что с их помощью хаос удастся предотвратить.

— Каких таких организаций? — поинтересовалась Душенька, но ей никто не ответил.

Крестная прошлась по комнате, скрестив на груди руки.

— Мне кажется, вы не осознаете всей важности соблюдения полной конфиденциальности, — сказала она с упреком, останавливаясь возле съежившегося в кресле Гомера.

— Наши воспитанники проницательны. Малейший промах со стороны любого из вас — и информация о переносе даты перестанет быть тайной. При этом вовсе не обязательно упоминать о ней вслух. Достаточно необъяснимой суетливости, выражения лица, незаметных нам самим признаков. Не говоря уже о сборах… — Крестная мельком поглядела на Душеньку, — например, если из дежурной комнаты исчезнет большая часть принадлежащих кому-то из нас предметов, вряд ли подобное останется незамеченным. Я говорю о том, что мы можем выдать себя ненамеренно, поставив тем самым всю затею под удар.

— А я с вами не спорю, — слабо отмахнулся Гомер, принявший большую часть сказанного на свой счет. — Вы меня вполне убедили. Прошу простить мне мою несдержанность.

Крестная поверх его головы с улыбкой смотрела на Ральфа.

Он улыбнулся ей в ответ.

Я тебя понял, Стальная Леди. Суетливость и волнение — это к Гомеру. Сборы — слабость Душеньки. Шериф — болтун. Ящер способен выдать себя злорадным выражением лица. Овца — страдальческим. А вот в чем ты сомневаешься, когда речь идет обо мне? Уж не в том ли, что я побегу докладывать им о ваших планах?

Уловив это «ваших» в собственных мыслях, Ральф, вздрогнув, прикрыл глаза.

Я так и подумал? Ваших, а не наших? Что ж, может, она не так уж и неправа, эта старая сука.

СТАРАЯ СУКА?

— Я прошу всех высказаться, — потребовал Акула. — Всех, без исключения. Сейчас, потому что после голосования мы к этой теме уже не вернемся.

— Я согласен с тем, что это удачный план, — поспешил заявить Гомер. — Хотя и возмущен недостатком доверия со стороны руководства.

Душенька громко фыркнула.

— Недостаток доверия? Ха! Вот так это теперь называется? Мило!

— Вы согласны или нет? — перебил ее Акула.

— Согласна.

— А я нет, — пробурчал Шериф с подоконника. — И именно по последнему пункту. Насчет нас. Что я, по-вашему, такая болтливая баба, что мне нельзя и секрета доверить? Нет уж, я лучше уволюсь, чем терпеть такое!

— Прекрасно, — кивнула Крестная. — Никто не удерживает вас в Доме против вашей воли. Если это ваше окончательное решение, подайте заявление об уходе, директор его утвердит.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только шелестом разрезающих воздух лопастей вентилятора. То, что Крестная высказалась за Акулу, покоробило всех, а Шерифа просто ошеломило.

— Ну это уж слишком! — возмутился он. — Чего это вы раскомандовались? Что вы себе позволяете?

— Все, сказанное здесь нашей уважаемой коллегой, согласовано со мной, — с удовольствием подтвердил Акула. — Согласовано и одобрено.

Шериф уставился на директора с непередаваемым выражением лица. Ральф никогда не думал, что Шериф может быть до такой степени изумлен.

Где же ты был последние полчаса, глупый человек? Неужели только сейчас до тебя дошло то, что все мы давно поняли и приняли к сведению.

— Да, и если не передумаете, потрудитесь подать заявление в течение двадцати четырех часов, — потребовала Крестная. — Мы должны точно знать, уходите вы или остаетесь.

— Не собираюсь я увольняться перед самым выпуском! — взревел Шериф.

Взревел, впрочем, не так громогласно, как привык это делать.

— В таком случае не бросайтесь пустыми угрозами.

Шериф мрачно ссутулился на подоконнике. Похожий на обиженную, разжиревшую горгулью. Глядя на него, Ральф ощутил укол жалости, подумав, что если сейчас Крестная велит Шерифу слезть с подоконника и сесть, как полагается, на стул, он, скорее всего, подчинится.

К счастью, Крестная не стала размениваться по мелочам. Шериф был явно и безнадежно добит. Теперь она сужала круги вокруг Ральфа, а позор Шерифа требовался лишь в качестве примера для склонных к сопротивлению.

— Итак, продолжим голосование, — предложил Акула.

Голосование продолжили.

Когда большинством голосов предложение Крестной было принято, Акула поаплодировал (Гомер присоединился было к аплодисментам, но заметив, что никто другой этого делать не стал, осекся) и попросил обнародовать вторую идею.

— Я сгораю от нетерпения, — сообщил он, потирая руки.

— Ага, сгораешь, как же, — буркнул Ящер себе под нос, так, чтобы было слышно Ральфу. — Интересно, сколько раз вы все это отрепетировали?

— Пункт второй.

Крестная посмотрела на Ральфа.

— Я предлагаю удалить из Дома несколько личностей, которых мы, после должного обсуждения, сочтем опасными. Личностей с нестабильной психикой и неадекватным поведением, тем не менее, имеющих влияние на прочих воспитанников.

Ральф откинулся на спинку стула, закрыв глаза. Вот оно. Теперь, без сомнения, настал его черед протестовать и получить за это по носу. Что ж, Крестную ожидал неприятный сюрприз.

— Оу! — у Душеньки слегка поднялось настроение. — Любопытно! Кто же они, эти нестабильные и влиятельные психи? Я хочу принять участие в обсуждении кандидатур!

Ящер, наоборот, помрачнел.

— Я — против! — крикнул он, вскакивая. — Это спровоцирует беспорядки. Мы получим именно то, чего опасались, только намного раньше.

— Я — за! — высказался Гомер. — Очень правильное и своевременное решение.

— У меня вопрос, — Овца подняла руку, как примерная ученица на уроке. — Среди обсуждаемых будут девочки?

Крестная сдержала улыбку.

— Если вы предложите чью-либо кандидатуру, мы обязательно ее обсудим.

— Боже упаси! — пискнула Овца. — Мне бы такое и в голову не пришло!

— Но в основном, имелись в виду, конечно, парни? — нетерпеливо уточнила Душенька.

— Да. Так называемые вожаки.

Ящер схватился за голову.

— Предлагаю обсудить Сфинкса из четвертой, — сказала Душенька. — Авторитетный, пользуется влиянием и, несомненно, омерзительная личность. Можно сказать, извращенец.

— Среди моих питомцев нестабильных личностей нет, — гордо провозгласил Гомер. — Я предлагаю исключить первую группу из обсуждения.

— Это… — Акула сделал вид, что колеблется, — это против правил, но поскольку первая действительно образцовая группа, для них можно сделать исключение. Предложение принимается. Что же касается Сфинкса…