В мотоцикле эта точность поддерживается не в силу каких-либо романтических или классических причин, а просто потому, что громадная сила теплового и взрывного давления внутри двигателя контролируется только при такой точности, которую может обеспечить эта аппаратура. При каждом взрыве она вызывает поверхностное давление шатуна на коленчатый вал во много тонн на квадратный дюйм. Если шатун плотно сочленён с коленвалом, то сила взрыва передаётся плавно, и металл в состоянии выдержать это. Но если сочленение неплотно, со слабиной всего лишь в несколько тысячных дюйма, то сила передаётся внезапно, как удар молота, и тогда поверхности шатуна, подшипника и коленвала расклёпываются, и появляется шум, который вначале похож на звук разрегулированных клапанов. Вот поэтому-то я и проверяю их теперь. Если ослаб шатун, и я попытаюсь доехать до гор без капитального ремонта, то шум станет всё громче и громче, шатун может оборваться, столкнуться с вращающимся коленвалом и разрушить двигатель. Иногда сломанные шатуны проламывают картер, и масло выливается на дорогу. И тогда не остаётся ничего иного, как идти пешком.

И всего этого можно избежать при точности всего в несколько тысячных дюйма, которые обеспечивают высокоточные измерительные приборы. В этом-то и состоит их классическая красота: не то, что видишь, а то, что они значат, на что они способны в плане управления подспудной формой.

Второй клапан в порядке. Я перехожу на другую сторону мотоцикла и начинаю работать со вторым цилиндром.

Высокоточные инструменты созданы для того, чтобы достичь идеала, точности в размерах, где совершенству нет предела. В мотоцикле нет и никогда не будет детали совершеннейшей формы, но если добраться до точности, которую обеспечивают эти приборы, то происходят замечательные вещи, и ты летишь по местности с силой, которую можно назвать магической, если бы только она не была такой рациональной во всех смыслах. И исключительно важно понять этот интеллектуальный идеал. Джон смотрит на мотоцикл, видит сталь в разных формах, и у него возникают отрицательные чувства в отношении всех этих стальных форм и изгибов. Я же смотрю на изогнутые формы стали и вижу идеи. Он полагает, что я работаю с деталями. Я же работаю с концепциями.

Об этих концепциях я толковал вчера, когда говорил, что мотоцикл можно подразделить по составляющим частям и по функциям. Сказав об этом, я сразу же создал блок-схему следующего состава:

А когда говоришь, что все составляющие части можно подразделить на силовую установку и ходовую часть, то сразу появляется ещё несколько прямоугольничков:

И видите ли, каждый раз, как я делал дальнейшее подразделение, появлялось всё больше прямоугольничков, и наконец, у меня получилась целая пирамида. И также видно, что пока я разбирал мотоцикл на всё более мелкие части, одновременно я создавал некую структуру.

Такую структуру концепций официально называют иерархией, и с древних времён она была основной структурой всей западной цивилизации. Иерархически строились королевства, империи, церкви и армии. Так же строится современное предпринимательство. Так же составляют таблицы справочных материалов, механические узлы, программное обеспечение ЭВМ, так структурируются все научные и технические отрасли знаний, вплоть до того, что в некоторых отраслях, таких как биология, иерархия царство-филюм-класс-отряд-семейство-род-вид представляет собой чуть ли не канон.

Прямоугольник “мотоцикл” содержит в себе прямоугольники “составные части” и “функции”. Прямоугольник “составные части” состоит из прямоугольников “силовая установка” и “ходовая часть” и так далее. Существует много других типов структур, созданных другими операторами, таких как “причины”, которые порождают длинную цепь структур по форме, “ из А следует В, из которого следует С, из которого следует D” и так далее. При функциональном описании мотоцикла применяется такая структура. Операторские “имеется”, “равно” и “подразумевает” создают новые структуры. Эти структуры как правило взаимосвязаны по определённым образцам, и пути их настолько сложны и огромны, что никто не может в течение жизни понять больше малой их доли. Общим названием этих взаимосвязанных структур, родом, в котором иерархия содержания и структура причинности представляют собой только виды, является система. Мотоцикл — это система. Настоящая система.

Также будет правильным говорить об определённых правительственных и государственных институтах как о “системе”, ибо эти организации основаны на таких же структурных концептуальных отношениях, как и мотоцикл. Они сохраняют структурные отношения даже тогда, когда утрачивают весь смысл и назначение. Люди приходят на завод и выполняют совершенно бессмысленные задания с восьми до пяти, не задаваясь вопросами, ибо структура требует этого таким образом. Нет никакого злодея, “плохого человека”, который хотел бы, чтобы они жили такой бессмысленной жизнью, просто структура, система требует этого, и никто не хочет брать на себя чудовищную задачу изменения этой структуры просто потому, что она бессмысленна.

Но разрушить завод, бунтовать против правительства или уклоняться от ремонта мотоцикла только потому, что они представляют собой систему — значит браться за следствия, а не причины. А раз вы взялись только за следствия, то никакие перемены невозможны. Настоящая, подлинная система представляет собой нынешнюю конструкцию системного мышления, саму рациональность, и если разрушить завод, а оставить рациональность, которая создала его, то тогда эта рациональность просто создаст новый завод. Если революция уничтожит систематическое правительство, но сохранятся в неприкосновенности систематические образы мышления, создавшие это правительство, то они повторятся в последующем правительстве. О системе так много говорят, но так мало её понимают.

Вот и всё, что представляет собой мотоцикл: систему концепций, воплощённую в металле. В нём нет такой детали, нет такой формы, которая не родилась бы сначала в чьём-либо мозгу… сюда входит и клапан номер три. И ещё. Пусть оно так и будет… Я также заметил, что люди, никогда не работавшие с металлом, с трудом понимают, что мотоцикл — прежде всего явление умственное. Они ассоциируют железо с данными формами: трубами, стержнями, перекладинами, инструментами, деталями, которые закреплены и нерушимы, и думают о них преимущественно в физическом плане. А человек, занимающийся механической обработкой металла, литьём, ковкой или сваркой, видит “железо” безо всякой формы. Металл может принимать любую форму, если вам это нужно и вы достаточно квалифицированы, и любую форму, кроме той, что нужна, если вы неквалифицированны. Форма, как у этого клапана, — то, чего вы добились, то, что вы дали металлу. Металл не имеет другой формы, кроме как засохшей грязи вот тут на моторе. Все эти формы — порождения чьего-то ума. Вот это-то и важно понять. Сталь? Да чёрт побери, даже и она порождение чьего-то ума. В природе не бывает стали. Любой даже в бронзовом веке мог вам сказать это. В природе лишь существует потенциал для создания стали. И ничего другого. А что такое “потенциал”? То, что опять же таится в чьём-то уме!.. Призраки.

Именно об этом толковал Федр, когда говорил, что всё происходит в уме. И если вдруг заявить об этом без конкретного упоминания о чем-либо вроде двигателя, то это представляется сумасшествием. Но если соотнести это с чем-либо конкретным и вещественным, то сумасшествие как-то улетучивается, и тогда понимаешь, что он, пожалуй, говорил нечто толковое.

Четвёртый клапан также ослаб, как я об этом и подозревал. Я регулирую его. Проверяю зажигание и вижу, что оно не сбито, контакты не подгорели, и я их не трогаю, снова привинчиваю крышку клапанов, устанавливаю на место свечи и завожу мотоцикл.

Шум клапанов пропал, но это ещё ничего не значит, пока мотор не разогрелся. Даю ему поработать на холостом ходу, а тем временем убираю инструмент. Затем сажусь на мотоцикл и направляюсь в спортивный магазин, о котором нам говорил вчера какой-то мотоциклист, где может быть звено регулировки цепи и новая резиновая накладка на подножку. Крис, должно быть, нервничает, и накладки у него под ногами изнашиваются.