90
Тут был оратор; на последней сессии
Он с первой речью важно выступал:
От робости теряя равновесие,
Обширные проблемы освещал.
Потом прочел во всей английской прессе я
Его дебюту множество похвал:
Твердили все газеты в исступлении,
Что гениально это выступление!
91
Оратор этот был ужасно горд
И лавры предвкушал самовлюбленно;
Он был неглуп, в цитатах очень тверд
И наслаждался славой Цицерона.
К Амондевиллу в гости этот лорд
Был приглашен к открытию сезона,
И «гордостью отчизны» лести глас
Его провозглашал уже не раз.
92
Тут были два талантливых юриста,
Ирландец и шотландец по рожденью,
Весьма учены и весьма речисты.
Сын Твида был Катон по обхожденью;
Сын Эрина — с душой идеалиста:
Как смелый конь, в порыве вдохновенья
Взвивался на дыбы и что-то «нес»,
Когда вставал картофельный вопрос.
93
Шотландец рассуждал умно и чинно;
Ирландец был мечтателен и дик:
Возвышенно, причудливо, картинно
Звучал его восторженный язык.
Шотландец был похож на клавесины;
Ирландец, как порывистый родник,
Звенел, всегда тревожный и прекрасный,
Эоловою арфой сладкогласной.
94
К Амондевиллу съехались они
Эстеты, и политики, и пэры
Конечно, жизнь комедии сродни
Смешны поступки, лица и манеры,
Но шутка увядает в наши дни;
Ни Конгриву, ни дерзкому Мольеру
Не оживить насмешкой прошлых лет
Прилизанный и чинный высший свет.
95
Смешные чудаки остепенились
И как-то отошли на задний план,
Профессию теряя, изменились
И хитрый шут, и ловкий шарлатан.
Ей-богу, все глупцы переродились,
Какой-то появился в них изъян.
Мы стали стадом, каждый это знает:
Толпа скучна, а меньшинство скучает.
96
Как рожь, я прежде Истину растил,
Теперь колосьев жалких мне довольно;
Коль ты намек, читатель, уловил,
Я буду — Руфь, ты — Вооз сердобольный.
Но я напрасно Библию открыл,
Мне детство вспоминается невольно;
Я верю миссис Адаме больше всех:
«Упоминать Писанье всуе грех!»
97
В наш жалкий век мякины, сколь возможно,
Мы пожинать стремимся что-нибудь;
Так остряки стремятся осторожно
Свое словечко вовремя ввернуть.
Один хитрец придумал способ сложный,
Как вовремя находчиво блеснуть:
Цитаты он уж с вечера готовил
И по программе ловко острословил.
98
Но остроумец должен подводить
К удобной точке тему разговора:
Он должен слово хитрее пустить,
Как ловкий псарь — обученную свору,
Он должен случай вовремя схватить,
Он должен смело, выгодно и скоро
Соперника смутить или убрать,
Чтоб выгодных позиций не терять.
99
Хозяева — лорд Генри и миледи
Гостей своих умели угостить;
И призраки для столь роскошной снеди
Могли бы воды Стикса переплыть!
Мечту о восхитительном обеде
Голодным смертным трудно подавить;
С тех пор как Ева яблоко вкусила,
Владеет всеми нами эта сила.
100
Так злачный край медово-млечных рек
Сулил господь голодным иудеям;
А ныне любит деньги человек;
Мы устаем, слабеем и стареем.
Но золото мы любим дольше всех:
С любовницами, с другом и лакеем
Проститься легче нам, чем потерять
Тебя, платежной силы благодать!
101
Итак, охотой занялись мужчины.
Охота в юном возрасте — экстаз,
А позже — средство верное от сплина,
Безделье облегчавшее не раз.
Французское «ennui»[79] не без причины
Так привилось в Британии у нас;
Во Франции нашло себе названье
Зевоты нашей скучное страданье.
102
А те, кому минуло шестьдесят,
Газеты в библиотеке читали,
Оранжереи, дом, старинный сад,
Портреты, статуи критиковали
И, устремив глаза на циферблат,
Шести часов устало ожидали.
В деревне, как известно, ровно в шесть
Дают обед тому, кто хочет есть.
103
Никто ни в чем не ощущал стесненья;
Вставали каждый кто когда желал,
И каждому, по мере пробужденья,
Лакей горячий завтрак подавал.
Иной предпочитал уединенье,
Иной в приятном обществе гулял,
И лишь веселый колокол обеда
Всех собирал на общую беседу.
104
Иные леди красились чуть-чуть,
Иные с бледным ликом появлялись;
Способные изяществом блеснуть
На лошадях в окрестностях катались;
В ненастный день читали что-нибудь,
Иль сплетнями о ближних занимались,
Иль сочиняли в пламенных мечтах
Посланья на двенадцати листах.
вернуться
79
Тоска, скука (франц.).
Вы читаете Дон Жуан
