89
Я знаю, это тема очень модная,
Традиций всех расшатана стена.
Для патриота дело благородное
Указывать, где сломана она.
Но я придумал тему превосходную,
Которая понравиться должна.
А вы экономистов почитайте
И, кто из них умнее, — угадайте.
ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ
1
Пора мне стать серьезным; в наши дни
Не следует смеяться над пороком:
Ведь шутка снисхождению сродни
И может стать греховной ненароком!
Лишь скорбь нам помогает искони
Достойно петь о строгом и высоком;
И величаво стих мой воспарят,
Как древняя колонна знаменит.
2
Итак, приступим: леди Аделина
Амондевилл была весьма знатна,
Ее норманнский гордый род старинный
Большие украшали имена;
Пленительно-прекрасной, как картина,
Считалась даже в Англии она
(А в Англии, как пишут патриоты,
Красавицы рождаются без счета!).
3
И я не собираюсь возражать,
Я принимаю доводы любые;
Согласен я, что можно обожать
И черные глаза и голубые.
Все вкусы я способен уважать,
Притом любовь — могучая стихия,
И некрасивых женщин вовсе нет
Для всех мужчин моложе средних лет.
4
Лишь миновав сей возраст беззаботный
И перейдя заветную черту,
Мы на ущербе радостей охотно
Критиковать беремся Красоту.
И лень и равнодушье безотчетно
В нас усыпляют страстную мечту,
И зеркала советуют нам тоже
Оставить место тем, кто помоложе.
5
Иной еще пытается продлить
Цветенья ограниченную эру
Но после равноденствия не скрыть,
Что счастье превращается в химеру;
Слабеющие силы оживить
Способны только добрая мадера,
Дискуссии, собранья, вечера,
Парламент и долги, et cetera.
6
Религия, налоги и реформы,
Война и мир, большое слово «Нация»,
Попытка управлять во время шторма
И фокусы земельной спекуляции,
Вражды взаимной твердая платформа
Сменяют все любви галлюцинации;
Мы часто любим наспех, но вражда
Способна длиться многие года.
7
Угрюмый Джонсон, моралист суровый,
Сказал: «Люблю я честную вражду!»
лучше этой истины не новой
Я ничего, пожалуй, не найду.
Я просто зритель, ко всему готовый,
С людьми и с миром, кажется, в ладу;
Ни хижин, ни дворцов не порицая,
Как Мефистофель, только созерцаю.
8
Я прежде ненавидел и любил,
Теперь умею только издеваться,
И то, когда молчать не станет сил
И складно рифмы звонкие ложатся.
Я рад бы, как не раз уж говорил,
С неправдою и злобою сражаться,
Но эти все попытки — ерунда;
Читайте «Дон-Кихота», господа!
9
Всего грустнее в грустной сей истории,
Что мы смеемся, — а герой ведь прав,
Провозглашая славные теории
Борьбы с насильем и защиты прав.
Но мир его относит к категории
Безумцев, ничего не разобрав;
Весьма печальный вывод получился
Для тех, кто размышлять не разучился.
10
Святая месть, преследованье зла,
Защита слабых, сирых, оскорбленных,
Неукротимой доблести дела,
Туземцев избавленье угнетенных
Ужель насмешка дерзкая могла
Коснуться этих истин просветленных?
Где идеала нравственный оплот?
Тогда Сократ ведь тоже Дон-Кихот!
11
Насмешкою Сервантес погубил
Дух рыцарства в Испании; не стало
Ни подвигов, ни фей, ни тайных сил,
Которыми романтика блистала;
Исчез геройский дух, геройский пыл
Так страшно эта книга повлияла
На весь народ. Столь дорогой ценой
Достался «Дон-Кихот» стране родной!
12
Но заболтался я о сем предмете
И леди Аделине изменил.
Жуан мой не встречал еще на свете
Столь роковой красавицы и был
Взволнован. Рок и страсть нам ставят сети,
Мы валим все на них. Не разрешил
Я эту тайну, хоть и бьюсь упорно.
Я — не Эдип, а жизнь-то — Сфинкс, бесспорно.
13
Но «Davus sum»[71] — о ближних не сужу
И на Эдипа роль не претендую;
Я просто по порядку расскажу
Все в точности про пару молодую.
Миледи в свете я изображу,
Как роя пчел царицу золотую,
Мужчин восторги и молчанье дам
Я, как умею, точно передам.
14
Она была чиста, назло злословью,
И замужем за мужем именитым
И государственным. По хладнокровью
Амондевилл был настоящим бриттом;
Гордился он жены своей любовью,
Да и самим собой — надменным, сытым;
И потому он был уверен в ней,
Она же — в добродетели своей.
вернуться
71
«Я — Дав» (лат.).
Вы читаете Дон Жуан
