Как обычно, конкуренция меня подстегнула. Я вроде бы вошел в ритм. Вращение, заппер, суперзаппер, обойти шипы, следующий уровень... Я уже нажимал на кнопки не задумываясь. Позабыл о том, что поставлено на кон, о том, что на меня смотрят миллионы. Я полностью сосредоточился на игре.
Прошло чуть больше часа, я только что закончил восемьдесят первый уровень и тут снова услышал над ухом радостные вопли.
— Получилось! Получилось!
Мой взгляд метнулся вверх экрана. Счет достиг восьмисот двух тысяч четырехсот восьмидесяти восьми очков.
Я машинально продолжал играть, стремясь к наилучшему результату, но громкое покашливание АртЗмиды привело меня в чувство. Продолжать игру смысла уже не было, я лишь тратил бесценные секунды, ведь «шестерки» уже дышали в затылок. Я быстренько потратил две оставшиеся жизни, ввел свои инициалы, и они появились на самом верху таблицы рекордов, прямо над результатом Холлидэя. Потом экран погас, и на нем возникла надпись:
ТАК ДЕРЖАТЬ, ПАРСИФАЛЬ!
ГОТОВЬСЯ КО ВТОРОМУ УРОВНЮ!
Игровой автомат исчез, а с ним и мой аватар.
Я скакал в тумане по зеленым холмам. Видимо, ехал верхом на коне, потому что меня потряхивало вверх-вниз и слышался топот копыт. Впереди из тумана появились знакомые очертания замка.
Но, посмотрев вниз, я обнаружил, что никакого коня подо мной нет. Мой аватар, одетый в кольчугу, шагал по земле, а руки вытянул перед собой, как будто держал в них поводья. Вот только никаких поводьев тоже не было.
Я остановился, и топот копыт стих — правда, не сразу, а спустя несколько секунд. Я обернулся и увидел источник звука. За мной шел человек с двумя половинками кокоса и колотил ими друг по другу.
Я понял, куда попал: в первую сцену одного из любимых фильмов Холлидэя и вообще культового фильма для всех гиков на свете — «Монти Пайтон и Святой Грааль».
Похоже, как и в Медных вратах, от меня требовалось воспроизвести все реплики и действия своего героя.
Я играл короля Артура. На мне был тот же костюм, что и на Грэме Чепмене в фильме, а за мной, стуча кокосами, шел мой верный слуга Пэтси в исполнении Терри Гиллиама. Когда я обернулся к нему, слуга отвесил раболепный поклон, но ничего не сказал.
— Монти Пайтон и Святой Грааль! — радостно прошептал Сёто.
— Спасибо, кэп, я понял, — забывшись, ляпнул я.
На дисплей тут же выскочило предупреждение: «Неверная реплика!» — и в углу появился счет: минус сто очков.
— Браво, олух, — похвалила АртЗмида.
— Если нужна помощь, дай знак, — сказал Эйч. — Рукой помаши или типа того, и мы будем суфлировать.
Я кивнул и поднял вверх большой палец. Но в помощи я особо не нуждался. За последние шесть лет я посмотрел этот фильм ровно сто пятьдесят семь раз и знал наизусть каждое слово.
Я посмотрел на замок, уже зная, что меня там ждет, и «поскакал» к нему, держа несуществующие поводья. Пэтси снова застучал кокосами. Возле замка я натянул «поводья», принуждая своего «скакуна» остановиться, и крикнул:
— Тпру!
За верную реплику я получил сто очков, и счет снова стал равен нулю.
На стене показались два солдата.
— Стой! Кто идет? — заорал нам один из них.
— Я, Артур, сын Утера Пендрагона, из замка Камелот! — оттарабанил я. — Король бриттов! Победитель саксов! Государь всея Англии!
Эта тирада принесла мне пятьсот очков и еще бонус за интонацию и акцент. Я немного выдохнул и уже начал получать удовольствие от процесса.
— А не брешешь? — спросил солдат.
— Я король! — возмущенно повторил я. — А это мой верный слуга Пэтси. Мы проскакали эти земли вдоль и поперек в поисках рыцарей, что присоединятся ко мне в Камелоте! Я желаю говорить с вашим господином!
Еще пятьсот очков. Над ухом слышался хохот моих друзей и аплодисменты.
— Что? Проскакали верхом на лошадях? — уточнил солдат.
— Да. — Сто очков.
— Это у вас кокосы!
— Что? — Сто очков.
— У вас две пустые половинки кокоса, и вы стучите ими друг о друга!
— Ну и что? Мы скачем с тех пор, как снега зимы покрыли эти земли! Через королевство Мерсии, через... — Пятьсот очков.
— А кокосы вы где взяли?
И дальше все пошло как по маслу. Мои персонажи менялись от сцены к сцене — я всегда был тем, у кого больше реплик. Удивительное дело, налажал я всего в шести или семи фразах. Попав в затруднение, я пожимал плечами и разводил руки ладонями вверх. По этому сигналу Эйч, АртЗмида и Сёто смеющимся хором подсказывали мне нужную реплику. Все остальное время они помалкивали — разве что иногда молчание нарушалось взрывом хохота. Сложнее всего для меня было не заржать самому. Особенно когда АртЗмида начала говорить за Кэрол Кливленд в сцене в замке Сибирской язвы, со всеми интонациями. Несколько раз я кололся, и с меня снимали очки. В остальном все двигалось гладко.
Играть в фильм было не только просто, но и невероятно прикольно!
Где-то на середине, сразу после встречи с рыцарями, что говорят «Ни!», я открыл текстовый редактор и набрал: «Как там «шестерки»?»
— Пятнадцать еще играют в Tempest, — отрапортовал Эйч. — Трое побили рекорд Холлидэя и перешли к фильму. — Он помедлил. — Лидер — видимо, Сорренто — отстает от тебя всего на девять минут.
— И пока не ошибся ни в одной реплике, — добавил Сёто.
Я чуть не выругался вслух, но вовремя прикусил язык и напечатал: «Писец...»
— Он самый, — согласилась АртЗмида.
Я глубоко вздохнул и сосредоточился на очередной сцене — «Истории сэра Ланселота». Эйч продолжил докладывать мне о прогрессе «шестерок», когда я просил.
Когда добрался до последней сцены — атаки на французский замок, — я снова занервничал, не зная, что будет дальше. В Первых вратах мне пришлось сыграть роль в фильме «Военные игры», во Вторых меня ждала видеоигра Black Tiger. В Третьих уже было и то и другое. Я догадывался, что за «Граалем» последует и третий уровень, но даже не представлял, каким он может оказаться.
Ответ я получил через несколько минут. Когда я закончил финальную сцену, дисплей стал черным и несколько минут звучала дурацкая органная музыка, как в фильме. А когда она остановилась, передо мной вспыхнула надпись:
ПОЗДРАВЛЯЕМ!
ВЫ ДОШЛИ ДО КОНЦА!
ИГРОК 1, СТАРТ!
Когда текст пропал, я оказался в обшитом дубовыми панелями помещении, огромном, как целый склад, с высоким сводчатым потолком и лакированным паркетным полом. Никаких окон, единственный выход — большие двустворчатые двери в одной из четырех голых стен. В самом центре комнаты стояла система погружения в OASIS — сейчас уже несколько устаревшая, однако несколько лет назад эта модель считалась одной из передовых. Ее окружало с сотню стеклянных столов, выставленных овалом. На каждом размещался какой-нибудь классический домашний компьютер или игровая система, а рядом — полки, на которых лежали всевозможные периферийные устройства, контроллеры и носители с играми и программным обеспечением. Вся композиция смотрелась очень продуманно и аккуратно, как музейный экспонат. Обойдя овал, я обратил внимание, что компьютеры расставлены по году выпуска. PDP-1, Altair 8800, IMSAI8080, Apple I, рядом Apple II, Atari 2600, Commodore PET, Intellivision, несколько моделей TRS-80, Atari 400 и 800, ColecoVision, TI-99/4, Sinclair ZX80, Commodore 64, несколько игровых систем Nintendo и Sega, вся линейка Macintosh и ПК, игровых систем PlayStation и Хbох. И венец картины — консоль для OASISa, подключенная к системе погружения в центре всей инсталляции.
Я сообразил, где нахожусь — в виртуальной копии кабинета Холлидэя, комнаты в его особняке, где он провел большую часть последних пятнадцати лет жизни. В том самом месте, где он писал свою последнюю, величайшую игру. Ту самую, в которую я сейчас играл.
Я никогда не видел фотографий этой комнаты, но детальное описание всей ее обстановки и опись содержимого давно лежали в сети — информацию слила компания, которую наняли для вывоза имущества Холлидэя после его смерти.
