другие работы. Приводить в порядок косметику в ванной комнате. Лурдес будет жить здесь, выходной по воскресеньям и еще пол рабочего дня на неделе. Оформлена она будет как служащая имения д-ра Махмуда.
Лурдес не поняла, что это значит. Но не успела спросить, поскольку миссис Махмуд захотела знать, натурализованная ли она гражданка? Лурдес сказала, что вид на постоянное жительство есть, но сейчас она должна собрать бумаги, чтобы стать гражданкой.
– То есть, если спросят, на кого я работаю, говорить, что на доктора Вассима Махмуда?
Рыжая жена сказала:
– Так будет проще. В смысле бумаг. Но я позабочусь, чтобы вы получали не меньше трех с половиной сотен в неделю.
Лурдес ответила, что это очень щедро.
– Но я буду делать что-то и для д-ра Махмуда?
Затягиваясь сигаретой, рыжая спросила:
– Что сказала вам о нем Вивиана?
– Только то, что он с ней почти не разговаривал.
– У Вивианы не те габариты. Васс любит молодых и гибких, как змеи. Сколько вы весите?
– Пятьдесят семь кило. Даже меньше.
– Но не намного? Так что будьте спокойны. Готовить умеете?
– Конечно.
– В смысле для себя? Мы заказываем из ресторана. Я к этой долбанной плите не подхожу, и Васс об этом знает.
– Васс?
– Вассим. Он думает, это потому что я не умею готовить, что правда, но причина не в этом. У нас две служанки-филиппинки, говорят по-английски. У них даже меньше акцента, чем у вас. Проблем с ними не будет, они опускают глаза, когда говорят с кем-нибудь. И уходят в четыре, слава Богу. Васс всегда плавает голым, не спрашивайте, почему, наверно, что-то мусульманское. Когда он в бассейне, они прячутся в стиральной комнате. Они все время туда сбегают, стоит мне надеть что-нибудь заводное и начать делать аэробику или танцевать под “Грязный Юг”.
Без паузы она спросила:
– Что Вивиана говорила обо мне?
– О… какая вы приятная, какое удовольствие работать здесь.
– Бросьте – конечно, она сказала, что я была стриптизершей.
– Да – что прежде вы танцевали.
– Я начинала на помойке, на Федеральной магистрали, потом меня открыли и перебросили в “Майами Голд”, прибрежный отель, паркинг с обслугой. Я была одной из самых первых, не считая черных девчонок, кто начал южный хип-хоп, когда другие девчонки еще делали “Вялый” шоу-набор, и даже старье типа Боба Сигера и “Дурной компании”. Ладно, конечно, кому что нравится. Но я исполняю больше на коленях у клиентов в приватных номерах, чем любая другая в “Голде”, а мне уже двадцать семь, я старше всех. Васс ходил туда с дружками, все в костюмах-галстуках, изображали, что они – не Третий мир. Первый раз, когда он махнул мне полусотней, я отстегнула ему такой стрип-хоп с наездом – как в племени мумбо-юмбо. Сказала: “Доктор, вы сможете лучше разглядеть, если вставите себе глаза обратно в голову”. Он любил такие речи. После четвертого визита я дала ему то, что называют королевский ручняк и стала миссис Махмуд.
Она рассказывала все это, расслаблено развалясь, покуривая свою “Вирджинию Слим”, а Лурдес кивала, задавая временами себе вопрос, о чем это она, и приятным голосом вставляла: “Ясненько…”, когда женщина умолкала.
– Его первая жена была там в Пакистане, пока он изучал здесь медицину. Сразу после того, как он кончил ординатуру и открыл практику, она умерла[…]. Сгорела насмерть.
– Ну да? – сказала Лурдес.
Но рыжая женщина не рассказала ей, как это произошло. Куря сигарету, она сказала:
– Ноги у тебя хорошие, но талии маловато и сверху немножко перебор. Но не волнуйся, приодену. Какой твой любимый цвет?
– Всегда нравился голубой, миссис Махмуд.
– Слушай, не называй меня так больше. При Вассе можешь мне сказать “мадам”, но когда мы вдвоем, предпочитаю, чтобы ты называла меня моим собственным именем.
– Каким?
– Джинджер. То есть, Джанин на самом деле, но все мои друзья зовут меня Джиндер. Те, кого мне пришлось бросить.
Имея в виду, подумала Лурдес, поскольку теперь она замужем за доктором, друзей, которые тоже танцевали голыми, или, может, даже голубых.
Но она не могла заставить себя называть миссис Махмуд Джиндер. Пока еще нет. Не в первые недели.
Работа была пустяковой, держать в порядке одежду этой женщины, поливать растения, готовить себе обед. Служанки, приходя на кухню, теряли голову от ее пряных блюд из морепродуктов. У Лурдес с ними не было проблем. Они смотрели ей прямо в лицо, когда высказывались. Почему избегают д-ра Махмуда? Потому что он всегда задает очень личные вопросы об их сексуальной жизни. Почему думают, что миссис Махмуд сумасшедшая? Потому она так танцует в одном своем нижнем белье.
А вечером хозяйка дома говорила Лурдес о том, как ей скучно в этой жизни, что она даже не может пригласить своих друзей, потому что Васс их не одобряет.
– Ну, что я делаю? – вопрос, который миссис Махмуд задавала чаще других. – Только существую. Жизни нет.
– Вы ходите по магазинам.
– И это все.
– Играете в гольф.
– Смеешься, что ли.
– Выходите по вечерам с супругом.
– В индийский ресторан, и слушаю, как он там говорит с хозяином. Сколько раз, что ты здесь, он приходил домой по вечерам? У него есть подруга. Все время с ней проводит. С ней или с другой, и плевать ему, что я об этом знаю […] Все мужчины ходят налево – время от времени. Вас и его дружки ради этого живут. Там так принято, откуда они все. Там ведь, в Пакистане, как? Надоела жена? И тип ее сжигает. Сам или устраивает, чтоб сожгли. Я не шучу, он всем говорит, что его
– Так вот почему вы не готовите.
– Среди прочего поэтому. Васс из Равалпинди, такой город, где по сорок женщин
Лурдес отставила свой дайкири.
– Еще бы!
– Если она не погибла, то живет в стыде, потому что ее муж, этот мудак, который пытался ее сжечь, выгоняет ее из долбанного дома. И все ему сходит с рук. Пакистан, Индия, тысячи женщин там сгорают каждый год только потому, что мужья от них устали, или не получили за них достаточно большого приданого.
– Вы говорите, его первая жена сгорела насмерть.
– Сама посуди. Как только он смог себе позволить белых женщин – зачем она ему?
– Вы боитесь, что он вас сожжет?
– Не знаю, но это – их обычай. Ирония в том, что Васс приехал сюда, чтобы стать пластическим
