Они всегда выходят просить милостыню утром. Я спросил нескольких нищих, с которыми я подружился: «Почему вы всегда выходите просить милостыню утром, а не вечером?»

Они ответили: «Это понятно: утром люди добрее, милосерднее. К вечеру они устают, раздражаются, сердятся, вы ничего не сможете выпросить у них». Меня это поразило... Психологию используют даже нищие. Они используют ее уже много лет, так как они всегда просят милостыню только утром. Люди не заглядывают в суть вещей, иначе они удивились бы тому, как много людей знают так много. Нищий знает что-то чрезвычайно важное, а именно: утром возможно вас каким-то образом использовать, так как вы чисты, свежи, не раздражены, не сердиты. Вам трудно сказать «нет». Но к вечеру вам уже невозможно сказать нищему «да».

Итак, два часа в день я наслаждаюсь «небольшой ночью», я полностью затемняю свою комнату. Много раз я забывал: когда Я просыпался без четверти два. Мне требовалось некоторое время, чтобы определить, утро это или день. Иногда Вивек Приходилось приходить, чтобы разбудить меня, потому что я Просто совершенно забывал, что это день. Поэтому я сказал ей:

«Ты можешь подождать до без четверти два, но ты не должна ждать дольше этого времени. Это означает, что я не понимаю, утро это или вечер... а люди, должно быть, ожидают моего пробуждения, поэтому буди меня».

После пробуждения - чашка чая (того же самого), потому что это для меня - опять утро. Потом я выхожу на встречу с вами.

Мне вполне достаточно видеть, Что вы счастливы, что вы танцуете, поете, радуетесь.

Вот это я желаю для всего мира.

Всегда иметь хорошее настроение, иметь желание петь и танцевать.

Люди, которые приходят сюда для того, чтобы просто посмотреть, не могут в это поверить. Журналисты не могут поверить, что люди могут быть такими счастливыми, такими радостными. Они думают, что вы притворяетесь. Я не могу сказать, что журналисты отражают это неверно. Они повидали весь мир — радости нигде нет. Как они могут поверить, что такое большое количество людей может радоваться и без всякой причины, потому что - что мы имеем? Здесь была одна журналистка газеты «Ньюс уик». Она сказала Шиле: «Это все буффонада - эти люди притворяются». Шила рассказала мне... И я послал этой женщине записку: «Останьтесь здесь на семь дней. Все семь дней, двадцать четыре часа в сутки люди не могут притворяться, люди не могут долго продолжать... Они работают по двенадцать часов каждый день, даже по четырнадцать часов семь дней в неделю. Попробуйте вы поработать четырнадцать часов в день семь дней в неделю, и потом притворяйтесь... Если вы сможете сделать это, тогда можете написать о том, какой это на самом деле хорошо разыгранный спектакль.

Женщина поняла, что это правда. Она пробыла здесь семь дней. Конечно, она не работала, но она сказала: «Я могу понять, что, работая по четырнадцать часов в день, невозможно притворяться». Она пробыла здесь семь дней и потом принесла свои извинения, но Шиле она сказала: «Теперь то, что я пишу о вас - мои боссы не будут принимать. Они скажут, что меня загипнотизировали».

Она уехала, и вот что случилось потом: ее босс сказал: «Вам не надо было оставаться там долго. Этот человек подшутил над вами. Он уговорил вас остаться на семь дней и загипнотизировал вас».

Но она ответила: «Он даже не видел меня, мы не встречались».

Но ее босс сказал: «Ваша статья является достаточным доказательством того, что вы были загипнотизированы: в ней нет ни одного отрицательного замечания, никакой критики. Я не могу опубликовать эту статью, Вам придется ее переделать».

Владельцем этого журнала является христианская ассоциация, поэтому женщине пришлось переделать статью и она написала то, что, как она знала, было неправдой.

Это странный мир. Люди - жалкие создания, несчастье стало их естественным состоянием. В одном месте, время от времени, кто-то становится несчастным; в другом месте кто-то улыбается. Это большая разница.

А всего лишь видеть вас счастливыми — это именно то, для чего я здесь.

Ничего другого я от вас не жду.

Ни один Учитель никогда не ждал от своих учеников меньше, чем я.

Всего лишь, чтобы вы были радостными, чтобы вы относились к своим страданиям и несчастиям, как к чему-то, что недостойно вас, что ниже вас.

Весь мир готов страдать без вас и быть несчастным. Вы думаете, что мир намерен страдать вместе с вами, что ему нужны ваши страдания? Не беспокойтесь об этом.

Вы можете наслаждаться, вы можете радоваться!

Иисус говорит своим ученикам, снова и снова — радуйтесь!

Но я не вижу, чтобы его ученики радовались, не вижу я также, чтобы и он радовался. Вы видели изображение улыбающегося Иисуса? Не то что смеющегося Иисуса — это было бы слишком, — и даже слово «улыбающийся» не годится. С крестом, как вы можете улыбаться? А если кто-то улыбается на кресте, то люди тогда подумают, что это действительно хорошо разыгрываемое представление! Если без крестов они не разрешают людям веселиться, то тогда человек, улыбающийся на кресте, -великий актер! Нет, это не соответствует философии христианства: печальные, вытянутые лица с отпечатанной на них всей историей мира, говорящие ученикам: «Веселитесь!»

Интересно: ведь ни один ученик не попросил Иисуса: «Учитель, возвеселитесь Вы сами, хотя бы раз». Иисус всегда серьезен, и, конечно, его ученики делают то, что делает их Учитель, а не то, что он говорит, — они не настолько глупы. Вы серьезны, и вы велите им веселиться? Вы будете сидеть рядом с Богом, вы его единственный рожденный сын, а эти дураки, веселясь, попадут прямо в ад.

Я не думаю, чтобы кто-нибудь на небесах веселился; а вы думаете иначе? То, как Бога изображают все религии — серьезным, очень серьезным... делает невозможным, чтобы Бог улыбался. Вы когда-нибудь видели улыбающегося Бога? Эта мысль никогда не приходила мне в голову; я говорю об этом впервые. Миллионы художников, но ни один не подумал: «Пусть этот бедный парень улыбнется хотя бы раз. Какая беда, если на одной из картин Бог будет улыбаться или смеяться?» Нет, это трудно, очень трудно.

Я только что получил известие из Англии о том, что какой-то раввин был исключен комитетом еврейской общины, потому что он рассказал грязную шутку во время проповеди. Он, вероятно, читая мои книги, но мне очень хотелось узнать, что это была за шутка — вероятно, это было что-то серьезное, раз его исключили. Он больше не раввин, он не может проповедовать в синагоге. Что же это была за грязная шутка? К сожалению, я должен сказать вам, что когда я услышал эту шутку, я не смог поверить, что это можно считать грязной шуткой. Это далее не похоже на шутку. То, что он сказал, было очень простым и очень коротким:

Этот раввин посвящал юношу, и он сказал ему: «Когда ты станешь старше, ты узнаешь немного этого, немного того и немного других...» Вот это и было шуткой! Эта грязная шутка — «немного других»? И это религиозные люди - разве они позволят вам смеяться? Веселиться? И я подумал тогда, а какие же у меня шутки? Если то, что сказал этот раввин — грязная шутка, то тогда, конечно, мои шутки не грязные. Если это является критерием грязной шутки, то тогда я не говорил ни одной грязной шутки. Это абсолютно доказано, если такого рода шутка считается грязной. И за эту шутку раввина исключили! Бедняга.

Сама идея сказать шутку, вероятно, пришла ему в голову, когда он читал мои книги, потому что все раввины, все священники, все монахи читают сейчас мои книги. Во всяком случае, они не могут не попасть под мое влияние. Они будут пытаться спрятать это в Библии, в Гите, в Талмуде. Они могут ее не читать непосредственно, но они все читают ее.

Сегодня я получил несколько других известий. Один человек, очень известный эксперт по налогам в Индии, Нани Палкхивала, - самый блестящий специалист по налогам, посол в Америке. Он всегда был настроен против меня так сильно, что он никогда не занимался вопросами, связанными со мной или с людьми моей организации. Это совершенно абсурдно. Вы можете не принимать мою философию, но это не означает, что вы не можете заниматься моими делами - это ваша профессиональная работа. Он не только не хотел заниматься моими делами, но он говорил и другим ведущим юристам, чтобы они не рассматривали мои дела. Теперь он потерпел поражение в выборах, после чего он сделал заявление, которое, несомненно, он почерпнул из моих книг, потому что я единственный пользуюсь словом, которое он использовал в своем