потрясен, потому что, если бы Иисус был действительно просветленным, он не мог бы иметь врагов, так кого вы собираетесь возлюбить? А чтобы любить своих врагов, главное требование - сначала надо создать себе врагов, а уж
Сначала создание ужасного беспокойства, а потом любовь - это еще более ужасно. Так трудно любить даже друзей. Любовь - это такое грязное и непристойное дело, что, вероятно, только итальянцы могут это делать, больше никто. «Возлюби врага своего»... Я поразился, сначала мне надо было бы создать врагов, а потом полюбить их.
Затем я прочитал другой завет: «Возлюби соседа своего». Это тоже очень трудно, так как у меня нет соседей. Люди могут сидеть рядом со мной, даже касаться меня, но никто из них не будет моим соседом. Только такой же просветленный может стать моим соседом, потому что между нами не будет стены, забора, нас ничто не будет разделять. Мне очень трудно найти соседа, и даже если мне удастся найти его, нужды любить его у меня не будет. Он будет переполнен любовью, он не будет нуждаться в любви.
Два просветленных человека встречаются очень редко. За всю историю сообщалось только об одном случае, и это была встреча Кабира и Фарида. Других примеров я не встречал, а если я не встречал их, то и никто, конечно, не сможет их встретить, так как я тщательно исследовал все возможные углы и закоулки.
Кабир был старым. Он приехал в Магахар из Варанаси. Фарид был в паломничестве, и ашрам Кабира находился как раз на его пути. Ученики Фарида спросили его: «Для нас было бы большой радостью, если бы вы встретились, сели бы вместе и поговорили о чем-нибудь. Для нас было бы огромным удовольствием слушать вас, двух просветленных людей».
Ученики Кабира сказали: «Мы слыхали, что Фарид будет в наших краях со своими учениками. Мы должны пригласить его сюда. Плохо, если он будет идти мимо нас по дороге, а мы не пригласим его. Для нас, бедных людей, это будет хорошей возможностью увидеть вас вместе - два пламени. И даже если вы поговорите совсем немного, для нас это будет огромной радостью».
Кабир сказал: «Если вы так говорите - то пригласите его».
Фарид сказал: «Если вы так говорите, то мы пойдем».
Фарид отправился к ашраму, но Кабир вышел ему навстречу, и они встретились на дороге. Они обнялись и громко засмеялись. Ученики были немного шокированы: они не ожидали, что Кабир и Фарид будут так громко смеяться. Они никогда раньше не слыхали, чтобы Кабир смеялся так громко, они никогда не слыхали, чтобы Фарид смеялся так громко - почти как сумасшедшие. Ученики Кабира и Фарида переглядывались в изумлении. Что происходит?
Держась за руки, Кабир и Фарид вошли в ашрам. Они сели рядом, и два дня они оставались там. Не было произнесено ни одного слова. Да, время от времени они посмеивались. А спустя два дня Кабир прошел полдороги, чтобы проводить Фарида. Они вновь обняли друг друга, громко рассмеялись и расстались, не произнеся ни единого слова, даже «до свидания».
В течение двух дней ученики просто кипели, ожидая, когда эти дни закончатся, потому что начинать спорить с собственным Учителем, перед другим Учителем, спрашивать его: «Что ты делаешь?» - казалось не очень хорошо. Поэтому они ждали. Но когда Кабир и Фарид расстались, ученики вцепились в своих Учителей и стали задавать им вопросы: «Что случилось? Почему вы ничего не говорили?» Ученик Фарида сказал: «Когда Кабира не было, вы не переставали выливать на наши головы странные слова, странные мысли. Мы могли понимать, могли не понимать, вас это не волновало, вы шли дальше. Большая часть времени, когда вы с нами говорили, пролетает над нашими головами. Когда появился человек, равный вам, почему вы молчали».
Они оба ответили одно и то же своим ученикам: «Кто бы ни говорил, он доказал бы, что он еще не просветленный, потому что, что же еще говорить? Речь возможна в трех случаях. Два невежественных человека могут иметь действительно большой разговор; иначе такой большой разговор не может иметь места. Чем невежественнее оба человека, тем огромнее их разговор, тем содержательнее.
Вторая возможность - это, когда один просветленный, а второй - нет. Тогда может быть какой-то разговор, но в основном это будет монолог.
Просветленный человек будет говорить, а непросветленный в большинстве случаев может задавать вопросы. Но это не разговор в истинном смысле этого слова. Что может привнести в разговор непросветленный человек? Все, что он может сделать, это задать вопрос - вот его вклад. Ответ предполагается получить от просветленного человека.
Третий случай таков - два просветленных человека. Они не могут разговаривать. Они знают, но они знают, что все, что они знают, нельзя выразить словами.
Ученики спросили: «Тогда, почему вы смеялись?» Кабир и Фарид сказали: «Мы смеялись над вами!» Кабир сказал: «Я обычно думал, что только у меня есть все эти идиоты - я увидел, что у Фарида есть тоже. Я смеялся, и он смеялся, потому что он, вероятно, думал, что все эти идиоты терзают не только его, но что они терзают и меня. Вот почему мы оба смеялись».
Этот ответ был еще более шокирующим, чем была причина, заставившая их так громко расхохотаться. Потом ученики спросили: «Ну, а почему вы время от времени посмеивались?»
Фарид ответил: «Я смотрел на то, как вы кипели! Вы были готовы убить меня сразу же, как только прошли эти два дня. Вот почему я посмеивался, и я думаю, что и Кабир посмеивался по этой причине, потому что его ученики тоже кипели».
Эти два дня прошли, как два года, потому что эти два человека просто сидели молча, а из-за них, в знак уважения, все ученики тоже сидели молча. Но они просто хранили молчание, на самом деле они не молчали. Внутри у них была настоящая буря: в чем дело? Что происходит? Почему их учителя посмеиваются?
Фарид и Кабир сказали: «Каждый раз, когда мы видели, что вы готовы взорваться, мы начинали посмеиваться. Это помогало вам остыть». И ученики вспомнили, что так оно было: всякий раз, когда они действительно начинали злиться, наступало время, когда Учителя начинали посмеиваться.
Конечно, между Учителем и учеником возникает опреде- ленный тип невидимых отношений. Если ученик сердит, если ученик печален, если ученик в плохом настроении, это передается Учителю без всяких слов. Учитель реагирует каким-то образом на эту ситуацию. Вероятно, он может на нее не реагировать вообще, если это то, что требуется: он может просто проигнорировать это. Или он может обратить на это внимание и каким-то образом обыграть это. Все зависит от ситуации, а каждая ситуация уникальна.
У меня нет соседей, поэтому я не могу любить своих соседей. Я благодарю Бога - которого нет, - но для этой цели имя Бога можно использовать; в этом нет никакого вреда, так как у меня нет соседей.
Те два дня были очень хорошими, ну а что, если Фарид и Кабир были бы вместе два года? Тогда они наверняка имели бы какие-то затруднения. Их ученики смогли контролировать себя в течение двух дней, но думаете ли вы, что они смогли бы контролировать себя два года, слушая время от времени смех или молчание? Они либо сбежали бы из Аврама, думая: «Эти два человека сошли с ума, и мы тоже сойдем с ума вместе с ними», - или они стали бы спорить со своими Учителями.
Но ведь встречи хотели не Фарид и не Кабир, а их ученики. Это они хотели этой встречи, и их учителя подумали: «В этом не будет никакого вреда. Зачем же обязательно отказывать им? Для них это будет хорошим жизненным опытом». Если бы они не попросили, Кабир бы не попросил Фарида, а Фарид не пришел бы к Кабиру - по той простой причине, что не было нужды в их встрече: они были почти одно и то же. Вы ведь не встречаетесь с собой, не так ли? Вы ведь не приглашаете себя на ланд или на обед, не так ли? В этом вовсе нет смысла.
Я не против кого-то - нет причины быть против, - но я весь за правду. Меня не волнует, идет ли это вразрез с моей профессией или нет. Фактически, я не профессионально просветленный человек, я просто просветленный. Те люди были профессионалами. Я чувствую стыд, что все они - Махавира, Будда, Санья Вилетхипутта, Аджит Кешкамбал, Макхкхали Госал, -все эти люди вели себя как политики, пытаясь стать тиртханка-рами, потому что вера в эту религию была очень древней. Это было предприятие, и оно было хорошо организовано.
Чтобы начинать что-то с самого начала, нужна смелость. Я делаю именно это - начинаю с самой первой строки.
Я не хочу какого-то заимствованного доверия от религии, от предприятия, от организации.
