негуманен по отношению к ней. Она от рождения была создана рабыней. Она не может стать независимой, поэтому глубоко внутри она несет возможность восстания.

Адаму нечего сказать против Бога. На самом деле он пользуется благосклонностью Бога, ведь, когда он поссорился с первой женщиной. Бог забрал ее обратно. Он избранный, по-настоящему единственный порожденный сын Божий. Он особенный. Ради него Бог уничтожил женщину. Ради него он создал другую женщину, подчиненную ему во всех отношениях. Поэтому было бы трудно заронить идею восстания в ум мужчины. У него есть коренная заинтересованность в господствующей верхушке, незыблемых основах мироустройства. Бог - это истэблишмент, господствующая верхушка, и эта верхушка его уважает. Почему же он должен бунтовать? Для восстания нужно поискать кого-то, кто недоволен, у кого есть рана, нанесенная Богом. И здесь змей показывает свою мудрость, свое понимание.

Вы можете видеть мою работу - я работал больше над женщиной, чем над мужчиной. Почти семьдесят процентов моих санньясинов - женщины, и это по той простой причине, что женщина на протяжении веков была самой эксплуатируемой, самой подавленной во всем мире; подвергалась негуманному обращению со стороны каждого... Будда, Рама, Кришна, Махавира - все осуждали ее, что же говорить об обыкновенных людях. Она страдала больше всех... и страдание было таким долгим, что она полностью забыла, что есть и некоторый другой путь.

Я знаю: змей был мудрым.

На самом деле Бог представляется очень злым, когда настаивает на том, что нельзя есть плодов познания, нельзя есть плодов жизни.

Это зло. И он говорит: «Если вы не подчинитесь мне, я выгоню вас из Эдема. Тогда вы не будете больше под моей защитой; тогда вы будете сами по себе. В саду Эдемском вам не нужно заботиться о пропитании. Вам не нужно беспокоиться ни о чем, обо всем позаботились за вас, - но это концентрационный лагерь. Вокруг сада Эдемского были, должно быть, электрические провода. Но змей может пройти сквозь электрические провода без всякого труда.

Мне Бог представляется очень злым, когда он так настаивает на том, что непокорность - это величайший грех.

Я хотел бы сказать вам: покорность - величайший грех.

Прислушивайтесь к своему разуму, и если что-то кажется вам правильным, делайте это, - но не подчиняйтесь, следуйте своему разуму.

Если ваш разум обнаруживает что-то неправильное, тогда, не взирая ни на какой риск, ни на какие последствия, идите против приказа.

Нет приказа выше вашего разума.

А Бог считает это обязательным... поэтому неподчинение становится изначальным грехом; все остальные грехи - лишь следствия его. Его не беспокоят воры, грабители, убийцы, насильники, нет, здесь нет никаких проблем. Если бы Адам насильничал, ну и ладно. Конечно, он не мог насиловать других женщин, поскольку их не было, но были животные. И известны люди, которые насиловали животных. Да и сам он был как животное. Он мог убивать животных для пропитания. Он был бы каннибалом, если там были бы другие человеческие существа, но их не было, поэтому он поедал других животных. Но и сам он был животным и ничем другим.

Но нет, это не грехи и даже не преступления. Богу все это представляется совершенно нормальным. Все эти преступники мира: все насильники, все садисты, все мазохисты, Адольф Гитлер, Чингисхан, Тамерлан, Иосиф Сталин - с ними все в порядке, нет проблем. Величайший грех - это неподчинение.

Странно слышать такое от Бога, Бог должен был бы сказать своим детям: «Будьте разумными. Заостряйте свой интеллект и следуйте за своим внутренним бытием и сознанием».

Но он хочет, чтобы они оставались зависимыми от него во всем. Это желание диктатора.

Поэтому я не могу осуждать дьявола, я уважаю его, очень уважаю его, потому что благодаря ему развился человек, существует человечество, и оно способно давать таких людей, как Чарльз Дарвин, Микеланджело, Галилей, Коперник, Альберт Эйнштейн, Фрейд, Маркс. Благодаря нему были Будда, Иисус, Пифагор, Гераклит, Сократ - благодаря нему. Вся хвала - дьяволу. Без него... только капуста и кабачки, ничего другого.

Ева, конечно, очень легко убедила Адама. Тот, кто придумал эту историю, понимал кое-что в психологии: мужчина, если он любит женщину, готов сделать все, что она захочет. Если встанет вопрос выбора между его возлюбленной и Богом, он выберет возлюбленную. Любовь настолько значительна для мужчины, что он может рискнуть садом Эдема и всеми его удовольствиями.

И, кроме того, ее аргументы были сильными, ведь женщина просто повторяла то, что сказал ей змей: «Странно, что в этом прекрасном саду нам не говорят: 'Здесь есть ядовитые деревья; не ешьте их плодов, иначе умрете'. Нам не сказали: 'Здесь есть деревья, не обладающие питательными свойствами, не ешьте от них; они просто утомляют вашу пищеварительную систему, напрасно перегружают ее'. Нас предупредили лишь о двух деревьях, которые мы сами по себе не нашли бы. Как бы мы их нашли в таком большом саду?» Ведь это же был не ботанический сад, в котором рядом с каждым деревом находится табличка с его названием! Было бы чисто случайным совпадением, если бы они натолкнулись на эти два дерева, - а он запрещает именно их. Эти аргументы представляются совершенно логичными, совершенно практичными и прагматическими.

Женщина более практична, обладает большим прагматизмом, ближе к земле, чем мужчина. Женщина не спорит, не может много спорить, но у нее относительно некоторых вещей есть инстинктивное чувство, интуитивное чувство. И для нее без всяких аргументов было ясно: «Отстраняя нас от познания... а ведь познание открывает все горизонты приключения, открытия. И что мы будем делать здесь, если мы ничего не знаем? Какой смысл вообще нам быть здесь? И древо жизни... мы будем жить здесь и умрем и никогда не узнаем, что есть жизнь. А если мы не можем узнать, что есть жизнь, то как мы узнаем, что есть смерть? Так что он закрыл нам настоящие двери к существованию».

Это змей показал ей древо познания. Но эта история оставалась неполной, поскольку Бог, должно быть, шпионил за ними. У диктаторов всегда есть ФБР, КГБ, Скотленд Ярд и все такое. Они в сильном страхе; они постоянно следят, не делает ли кто-нибудь то, что идет против их приказов. Поэтому люди были схвачены уже на первом дереве; они съели только плоды познания. Они не смогли добраться до второго дерева. И они были немедленно изгнаны, ведь теперь можно было быть уверенным, что они найдут и второе.

Раз вы отведали от древа познания, то теперь не успокоитесь, не узнав все о жизни, смерти, о том, что случается раньше, что случается позже, и о том, зачем все это.

Теперь уже недалеко - вторым должно стать древо жизни. Н пока они не отведали плодов жизни и не стали вечными, их нужно выгнать и захлопнуть за ними двери. И они были изгнаны, прочь голыми, одинокими в огромном мире. И того, кто выбросил их голыми, одинокими в этом огромном мире, без одежды, без еды хотя бы на несколько дней, без какого-нибудь пристанища... вы называете Богом?

Я думаю, лучше будет, если мы поменяем местами... Это дьявол приказывает: «Не ешьте от этих двух деревьев». А Бог - это тот, кто является в образе змея и провоцирует их на бунт.

И с тех пор, с тех пор, когда двери Эдема закрылись для человечества, человечество не потеряло, оно выиграло.

Человек постоянно рос, постоянно развивался. Да, служители Бога все еще старались. Хотя вы и были выброшены из Эдема, его агенты еще среди вас... Ватикан, шанкарачарья, имам. И он продолжает посылать своего единственного порожденного сына, и паигамбару, и тиртханкару, и аватару - для чего? Чтобы и сейчас отстранить вас от познания конечного секрета жизни.

Все религии против науки.

Все религии против познания истины.

Все они в почете у верования, а верование - это незнание.

И, конечно, они против познания вечного источника жизни, ведь если человек узнает, что он вечен, то он скажет Богу: «Отправляйся в ад». Кто будет беспокоиться о нем? Разве вы будете думать о нем, когда познаете вечность, когда узнаете, что вы сами вечны? Почему я совершенно не беспокоюсь о Боге? Даже мои родители всегда говорили мне: «Не говори против Бога - кто знает? Может быть, он есть. Если не хочешь верить в него, не верь, но хотя бы не говори ничего против него». Мои преподаватели говорили мне: «Разве ты не боишься?»