– Три причины, – наконец прошептал Юайс. – Говорю это тебе, Дойтен, как судье. Первая заключается в том, что я должен знать, кто властвует в замке. Вторая очевидна. Нужно перехватывать нити, за которые тянут те, кто готовит обряд. Но третья – самая главная. Их нужно отвлечь.

– От чего? – не понял Дойтен.

– От сердца Талэма, – прошелестел Юайс.

– Сердце Талэма здесь? – открыл рот Дойтен. – Бог, вроде Дайреда, который живет среди нас? Это правда?

– Да, – кивнул Юайс.

– С чего ты взял? – не понял Дойтен.

– Я чувствую, – прошептал Юайс. – Кроме того, я встретил хранителя. И, думаю, он не один здесь. Их не меньше четырех. Да и все мы тоже вроде хранителей. И есть еще кое-что, в чем я еще не уверен…

– Подожди! – выпучил глаза Дойтен. – Но если здесь бог, отчего он не разберется сам с прислужником Дайреда?

– Дойтен, – улыбнулся Юайс. – Скажи мне, у тебя есть сердце?

– А как же, – ударил себя кулаком по груди Дойтен. – Стучит пока.

– Видишь, как, – кивнул Юайс. – Сердце у тебя в груди, но кулак-то снаружи. Считай, что мы кулаки сердца Талэма. И без нас ему не обойтись.

– Не хочешь ли ты сказать, что сердце может стучать без мозгов? – нахмурился Дойтен. – Без головы? А как же дать нам умный совет? Какой же этот бог?

– Удивительный бог, – прошептал Юайс. – И знаешь, в чем секрет его неуязвимости? Он не знает, что он бог. Так же, как твое сердце не знает, что оно твое сердце. И вот еще что. Если бы было иначе, то наш бог был бы кем-то вроде Дайреда.

Все замолчали. Гаота, побледневшая и уставшая, смотрела на накрытого тканью судью, который, несмотря на постоянное брюзжание при жизни, казался ей добрым стариком, и думала, что если верить ее наставнице Пайсине, мол, человека можно убить ударом тонкой иглы, то получается, что и весь Талэм, весь этот мир под солнцем можно убить ударом тонкой иглы. Главное, попасть в нужное место. И этим местом может оказаться она, Гаота. Или кто- то, кто живет, просыпается по утрам, ест, ходит, трудится, отдыхает, веселится или огорчается и не знает, что он бог.

– А в Гаре? – подала она голос. – Это же не простое совпадение?

– Уверен в этом, – кивнул Юайс. – Но я ничего не могу сказать. Эта загадка посложнее загадки нашего дракона, а мы даже с ним не можем разобраться. Но мудрые говорят, что сердце Талэма не всегда находит свое воплощение. Иногда оно просто витает в воздухе, передается из уст в уста, от сердца к сердцу. Но какая-то связь есть.

– Так чего мы ждем? – сел и снова вскочил на ноги Дойтен. – Идем!

– Подожди, – поднялся Юайс. – Дай поесть егерям. Да и надо бы еще раз приглядеться к нашим загадкам…

Защитник поднялся, сунул дудку в суму, развязал мешок, достал подаренную Нэмхэйдом кольчугу, расстелил ее на соседнем столе, поставил туда лампу, взял у подошедшего Дойтена стрелу, положил рядом, посмотрел на Гаоту:

– Давай кольцо, которое мы нашли за поясом у Клокса.

Гаота раскрыла ладонь и выронила на стол кольцо. Глума поднялась и встала рядом.

– Из одних рук… – прошептала охотница.

– Именно так, – кивнул Юайс. – Вот, видите эту руну? Да, которая похожа на два лекарских треугольника, соединенных вершинами. Это руна преображения. Слева от нее руна жизни, справа – руна смерти.

– Одна и та же, только перевернутая, – заметила Гаота.

– Как ни крути – слева смерть, – буркнул Дойтен. – Мы же слева направо читаем? А что остальные знаки говорят?

– Сейчас… – пробормотал Юайс. – На стрелах на староарданском выписано то же самое – смерть. Вот, сразу за знаком жизни. То есть чья-то жизнь покупается ценой чьей-то смерти.

– Известно, чьей, – развел руками Дойтен. – Этой самой… Ив, и твоей. Ну, не повезло, не попали. Точнее, тебе повезло.

– Надеюсь, – задумался Юайс. – Эти же знаки, но без слова на перстне. Над ними что-то вроде изображения рукопожатия.

– Мир? – предположил Дойтен. – Приветствие?

– Подожди. – Юайс погладил кольчугу, раскрыл ее ворот, заглянул внутрь. – Здесь те же три руны, но они вплетены в рисунок. Вот, на крыльях дракона. Рукопожатия нет. Но рисунок сделан позже. Кольчужка очень хороша, она явно риннской работы, а поверх нее позже выполнено вот это серебряной проволокой… А ведь это не настоящее серебро. Стрелы выкованы из стали, которой не страшна ржавчина. Надписи вытравлены, но сами стрелы настоящие. А здесь – подделка. Это плетение так точно… Ну-ка… Да! Это грязное серебро.

– Грязное серебро? – не поняла Гаота.

– Гран еще не наставлял вас о металлах? – осведомился Юайс. – Тогда понятно. В грязном серебре нет серебра. Это олово с небольшим добавлением свинца. Собственно, и на серебро-то оно похоже отдаленно. Но работа аккуратная. Я бы снял это с кольчуги и тогда разрешил тебе ее надеть.

– Да подвесить ее над очагом, и все, – предложил Дойтен. – Эта мерзость расплавится и стечет. И чистить не придется, и кольчуга прочности