Он извлек из раны сплющенный ошметок свинца и, повертев его в руках, отбросил в сторону. На морщинистом лице конюха отразилось очевидное облегчение.

– Вот и славно. Теперь, миледи, придержите края раны, пока я буду зашивать.

Блисс храбро кивнула и, подойдя ближе, взялась за покрасневшие, воспаленные края раны. Кит лежал, зажмурившись, дыша часто и неглубоко.

– Поскорее, Айзек! – прошептала она, сердцем чувствуя, что силы Кита на пределе – и так же инстинктивно понимая, что он скорее умрет, чем позволит ей стать свидетельницей его страданий.

– Я и так спешу, как только могу! – ответил Айзек.

Чуткими пальцами он зашил рану – так же, как много лет «штопал» раненых лошадей на конюшне замка Четем. Наконец, закончив операцию, Айзек перевязал рану и отступил, позволяя Блисс укрыть больного одеялом.

Кит лежал неподвижно, закрыв глаза. Трудно сказать, спал он или был без сознания. Блисс и Айзек тихо вышли из комнаты.

– Может быть, стоит посидеть при нем? – спросила Блисс, спускаясь по лестнице.

– Я за ним присмотрю, – ответил Айзек. – Попозже принесу ему поесть.

– Я могу прислать вам обоим еды из замковой кухни, – предложила Блисс. – Они всегда готовят гораздо больше, чем…

– Не надо, миледи, – твердо прервал ее Айзек. – Прошу прощения, но слуги на кухне, как и во всем замке, наняты вашим опекуном. Лучше им не знать, что Кит прячется в башне. У меня, как вы видели, есть своя комната; я сам ему что-нибудь приготовлю.

– Айзек, расскажите мне о нем, – попросила Блисс. – Почему он стал разбойником?

Айзек пожал плечами и долго молчал, прежде чем ответить.

– Видите ли, миледи, семья Кита, как и моя, была прочными узами связана с замком. После смерти милорда де Уайлда для многих здесь наступили тяжелые времена.

– Но почему он не остался в замке, как вы? Я уверена, нашлось бы какое-нибудь место…

Айзек покачал головой, и она умолкла.

– Нет, миледи, это было невозможно.

Больше старик не сказал ничего, и Блисс поняла, что дальнейшие расспросы бесполезны.

– Ладно, – вздохнула она, – думаю, вы о нем позаботитесь. – Она подняла глаза в темнеющее небо. – Миссис Лонсдейл, должно быть, удивляется, куда я подевалась. Пойду в замок. И, Айзек, дайте мне знать, как он, хорошо? И, если ему будет что-нибудь нужно, не стесняйтесь, просите…

– Как пожелаете, миледи, – ответствовал конюх.

Блисс пошла прочь, но голос Айзека остановил ее.

– Миледи! – Блисс повернулась к нему. – Вы пошлете за стражниками?

– Ни за что, – не задумываясь, ответила Блисс. – Я никогда не обреку человека на смерть… что бы там ни думал мастер Квинн о кровожадности и бессердечии Барторпов!

Попрощавшись с Айзеком, Блисс вернулась в замок, где, как она и предсказывала, миссис Лонсдейл уже готова была снаряжать людей на поиски. Объяснения Блисс, что она, мол, гуляла по окрестностям и совершенно забыла о времени, не обманули домоправительницу; но Блисс не могла удовлетворить ее любопытства.

Этой ночью, лежа в темной спальне, Блисс думала о Ките. Он совсем близко, в той башне, что мрачным силуэтом возвышается за окном. Девушка вспоминала тепло его кожи под своими пальцами, восхищалась тем, как мужественно он претерпевал немыслимую боль. Какой он сильный, смелый… и красивый. Невероятно красивый!

Воспоминания о первой встрече с Китом, похороненные в глубинах памяти, ожили и вырвались наружу. Бешеная скачка через лес, поцелуй, сильные руки, жаркие, требовательные уста, прильнувшие к ее устам…

Блисс вздрогнула – ее вдруг пронзило иное воспоминание. С каким огнем в глазах он защищал барона де Уайлда, какая горечь звучала в его голосе, когда он осуждал отца и ее самое! Как он посмел сказать, что ее отец с радостью воспользовался падением лорда де Уайлда!

Кит презирает ее и весь ее род. Блисс свернулась калачиком и покрепче завернулась в одеяло. Стоило ему узнать, кто она такая, – и влечение его сменилось отвращением. Почему же, спрашивала себя Блисс, она не отдала его в руки властей? Он же преступник, бандит с большой дороги! Разбойник нашел приют под ее крышей, прячется здесь днем, а под покровом ночи выходит на темные дела! Почему не послать за стражей и не покончить с мастером Китом Квинном раз и навсегда? Она ничем ему не обязана, да и он не проявляет ни малейшего уважения к хозяйке замка, где находит пристанище.

Но Блисс понимала, что никогда не предаст Кита. Она сказала Айзеку правду – для нее лучше умереть самой, чем стать причиной несчастья и смерти человека, который не причинил ей никакого зла.

Но дело не только в этом… Как она ни сердита на Кита, как ни отвратительно для Блисс его отношение к отцу и к ней самой – все же ее неотвратимо влечет к нему. Даже сейчас она умирает от желания бежать к нему, сесть у постели, перебинтовать его воспаленные раны, смочить пересохшие уста и даже, может быть… Никогда в жизни Блисс не испытывала ничего подобного – и ей страшно было даже гадать, что могут означать эти чувства.

В последующие дни Блисс не могла думать ни о чем, кроме Кита Квинна, разбойника, прячущегося в дальней башне замка Четем. Не раз она приказывала приготовить плащ и сапоги, чтобы навестить его, – и неизменно передумывала. Она сама не понимала, что ее удерживает, знала лишь, что у нее не хватит смелости закутаться в меха, пересечь двор и, выйдя из ворот, направиться к западной башне.