удостоверяться в запредельной мудрости. Вот так и ты наберись мужества..." Тогда я закрыл книгу, благословил комнату и выключил свет.

Когда я выходил, мой ум был пуст от каких-либо эмоций. Я слышал свои собственные гулкие шаги и тиканье часов. У внутренней двери дома меня ждал солдат, и другой - у внешних дверей. Я взял винтовку у одного из них и повесил ее на плечо, чтобы завершить спою маскировку. Солдаты пошли за мной, и я прошел через темную зелень, которая хранила так много счастливейших воспоминаний моей жизни.

У ворот сада и ворот внутренней стены кусрунг депон приказал телохранителям рассредоточиться. Он встретил меня у первых ворот, а моих двух сопровождающих - у вторых. Когда мы проходили мимо библиотеки священных текстов около храма Махакалы, мы обнажили головы в почтении и прощании. Парк мы пересекли вместе по направлению к воротам во внешней стене. Настоятель и церемониймейстер, а также начальник личной охраны шли впереди, а я и два солдата - за ними. Я снял очки, полагая, что без них меня вряд ли узнают. Ворота были закрыты. Церемониймейстер вышел вперед и сказал охраняющим, что он собирается проверить охрану. Они отдали ему честь и открыли массивный замок.

Только однажды в моей жизни, когда меня привезли В Ятунг девять лет назад, я покидал ворота Норбулинки без церемониальной процессии. Когда мы дошли до этих ворот, я смутно видел в темноте группы людей, которые смотрели на них, но никто из них не заметил скромного солдата, и я прошел вперед по темной дороге.

По пути к реке мы прошли через большую толпу людей, и мой церемониймейстер остановился поговорить с руководителями. Некоторые из них были предупреждены, что этой ночью я уйду, но, в общем, конечно, толпа об этом не знала. Пока они говорили, я стоял и ждал, пытаясь выглядеть как солдат. Было не так уж темно, но без очков я не мог ничего разглядеть и не знаю, смотрели ли люди на меня с любопытством или нет. Я был рад, когда эта беседа завершилась.

Мы дошли до берега реки у места переправы и стали спускаться по белым пескам, на которых темнели кусты. Настоятель был крупным мужчиной, он нес громадный меч, причем я был уверен, что он при необходимости готов использовать его. По крайней мере, у каждого куста он принимал угрожающую позу, но ни в одном из кустов врагов не обнаружилось.

Мы переплыли через реку на рыбачьих лодках и на другом берегу встретили мою семью. Мои министры и учителя, которые выбирались из Норбулинки замаскированными в кузове грузовика, также нас там настигли. Около тридцати бойцов кхампа ожидали нас вместе с тремя своими вожаками Кунга Самтеном, Тенба Таргье и одним очень храбрым парнем лет двадцати по имени Ванчуг Церинг. Там же был и юноша по имени Лобзан Ешей. Он был одним из мальчиков, которых забрали в школу в Пекине, но, поскольку он все пять лет сопротивлялся китайскому воспитанию, его отправили обратно. Он погиб в бою двумя днями позже.

Мы обменялись шарфами с этими вожаками, и они организовали все, как только могли в этих обстоятельствах. Настоятель монастыря приготовил для нас пони, хотя и не сумел добыть хороших седел. После торопливых приветствий пониженными голосами мы забрались в седла и, не медля, отправились. Первые несколько миль, вероятно, были наиболее опасны. Дороги там не было, только узкая каменная тропа, которая вилась по холму над рекой. С правой стороны мы могли видеть огни китайского лагеря. Мы были в пределах досягаемости, и неизвестно было, какие патрули они расставили по берегам реки под нами. Еще ближе к нашему маршруту был остров, куда китайцы постоянно ездили на грузовиках даже по ночам за камнем из каменоломни. Если бы кто-то из них появился, нас бы осветили фары. Но грузовик был едва виден, когда мы проезжали мимо.

Цокот копыт по камням казался очень громким. Мы беспокоились, что патрули могут его услышать, но нам надо было спешить. Однажды я потерял тропу и вынужден был повернуть своего пони назад.Затем мы увидели позади мигающие факелы, и какое-то время казалось, что китайцы идут по нашему следу. Но это были тибетские солдаты, пытавшиеся указать путь отставшим в нашей партии, кто потерял правильную дорогу, - чтобы они нас догнали. Наконец, мы все успешно прошли это опасное место и встретились вновь на берегу реки через три мили. Ниже этого места река становилась столь мелкой, что грузовики могли бы через нее переехать, и, если бы китайцы были подняты по тревоге, они могли бы проехать по другому берегу и отрезать нас здесь. Поэтому один из офицеров и несколько солдат были оставлены здесь в качестве арьергарда. Мы же проскакали вперед, в тихую пустынную местность, подальше от города.

Долгое время мы вообще не видели никаких признаков жизни, но около трех часов утра послышался лай собаки, и впереди показался дом. Я послал церемониймейстера вперед - узнать, где мы находимся и кто хозяин дома. Он узнал, что место это называется Намгьялганг, а владелец - простой человек. Двое солдат эскорта уже прибыли заранее предупредить его об очень важном госте. К этому времени я уже устал и немного отдохнул там. Это был первый из немногих скромных тибетских домов, владельцы которых предложили мне убежище без каких-либо мыслей о риске. Некоторые из них понимали, некоторые не знали, кем я был. Далее Ванчуг Церинг, великолепный двадцатилетний лидер кхампа, оставил нас, чтобы возглавить 400 своих бойцов и прикрыть нас от возможной атаки со стороны реки. Он уже дал детальные указания двум или трем сотням других кхампа, которые должны были защищать