прелести, что выучил наизусть, как литанию: лоб ангела, мятежный рот, прекрасная грудь. Анжелика была среднего роста, но столь хорошо сложена, что казалась высокой. Одиже в первый раз видел ее лодыжки; они позволяли домыслить, как красивы стройные ноги.

Одиже вытер пот со лба и решил удалиться, бежать прочь от мучительного желания.

Анжелике снилось, что она плывет по морю на кораблике с сеном. Ее ласкала нежная рука, как бы успокаивая: «Не плачь».

Пробудившись, она увидела, что рядом никого нет. Только солнце, клонившееся к горизонту, по-прежнему окутывало нежным теплом.

«Из-за этого глупца Одиже только и остается, что нежиться на солнышке», — со вздохом подумала Анжелика.

Погрузившись в истому, она гладила свои руки, покрытые легким пушком.

«Твои плечи — два шара слоновой кости, твои груди точно сделаны для того, чтобы помещаться в мужской ладони…».

Где сейчас эта странная черная птица с кораблика с сеном? Он говорил волшебные слова, а потом вдруг начинал насмешничать. Он подарил ей очень долгий поцелуй. Может быть, его никогда не существовало?

Анжелика встала, отряхнула соломинки, приставшие к платью, и пошла в трактир на мельнице, где ее ждал Одиже. Молодая женщина хмуро попросила отвезти ее в Париж.

ОДИЖЕ разозлил, а если говорить откровенно, даже обидел молодую женщину. Анжелика с горячностью упрекала себя в том, что поддалась увлечению и захотела развлечься, вернуть вкус к жизни, и в итоге оказалась в жалкой, двусмысленной ситуации. Почему этот самодовольный Одиже не понимает, что все меняется, ничто не может застыть в неподвижности, и уже прошло то время, когда хватало одной лишь новинки — шоколада. Эта затея уже перестала быть интересной. Но изменения, за которыми следил весь Париж, просто обязывали сменить название!

Проходили дни, недели, и мало-помалу в «Храбрый петух» стали приходить только для того, чтобы взглянуть на хозяйку. Однажды Анжелика с испугом заметила маркиза де Лозена и нескольких молодых придворных. Чтобы не быть узнанной, она надела красную маску, которую нашла когда-то ночью на берегу Сены возле мертвого итальянца.

Этот каприз был встречен аплодисментами, а один из придворных воспел в стихах блеск изумрудных глаз в пурпурном обрамлении. И теперь, когда Анжелика из боязни быть узнанной стала скрывать лицо, все заговорили о красной маске.

Злая на Одиже и на саму себя, Анжелика решила, что настал момент больших перемен, о которых раньше она только мечтала.

Но для начала следовало заменить вывеску «Храбрый петух», которая обветшала, покрылась ржавчиной и больше не отражала отваги, традиционно приписываемой этой птице.

Вывеска отслужила свое, и мэтр Буржю не стал даже из сентиментальности протестовать, когда Анжелика сообщила ему о своих намерениях. У ротисье хватило рассудительности и хорошего вкуса, чтобы понять, что старый, кособокий, скрипящий петух из кованого железа, которого напрасно пытались выпрямить после очередной ночной бури, совсем не соответствовал нынешней славе трактира. Понимал хозяин и то, что эта смелая затея отражала новый статус их заведения. Впрочем, как и все остальные изменения, к которым привела деятельность Анжелики — появление более изысканной клиентуры, привлеченной присутствием хорошенькой хозяйки, или новые блюда и новые вина. Теперь в Париже говорили: «Давайте пойдем в трактир к Красной маске».

По поводу новой вывески у Анжелики созрела необычная идея. Никаких скульптур из кованого железа, которые со скрипом раскачиваются на выступающем штыре и быстро приходят в негодность под действием ветра и дождя. Нет, она хочет заказать картину, настоящую картину, написанную живописцем. Эта вывеска будет скромно укрыта под навесом, прямо над дверью, но она будет привлекать своими яркими красками и интересным изображением. На ней будет нарисована красная маска, парящая над парижской улицей, усеянной светящимися фонарями трактиров в синеве наступающих сумерек. На картине легко будет узнать улицу Балле-де-Мизер.

Чтобы подыскать живописца, который смог бы написать такое произведение, Анжелика отправилась на Новый мост.

Она прекрасно понимала, что ей не по карману оплатить заказ у какого-нибудь знаменитого талантливого художника, к которому обращаются богачи,