вполне созревшую для грехопадения. Как же его угораздило самому стать главным предметом их бессмысленного диалога? Самое печальное заключалось в том, что щекотливую тему затронул он, не она. Значит, ему пора закрыть рот и прекратить пудрить себе мозги накануне принятия чрезвычайно ответственного решения. Иначе он рискует совершить непоправимую ошибку при заключении крупного договора, о чем будет сожалеть до конца своих дней…

– Получается забавная картина, – тихо промолвила Калли, и вся его логическая цепочка моментально рассыпалась. – И без риска тут не обойтись! Если, конечно, мы хотим изменить эту нелепую ситуацию… Следовательно, волей-неволей мне придется собраться с духом и… – Она осеклась, да так надолго, что Доминик отчаялся услышать завершение фразы.

Но ни ее безмолвие, вселявшее в него робкую надежду, что скользкая тема отпадет сама собой, так и не получив своего логического развития, ни потенциальная возможность углубиться в раздумья о высоких материях, лишивших его сна в последние недели, ни отчетливое понимание того, что некоторые насущные вопросы ему следует решить уже к утру, как это ни удивительно, не могли отвлечь его внимание от притягательной молодой брюнетки, растворившейся во мраке. Затаив дыхание, Доминик ждал ее рокового вывода.

И вот она наконец промолвила, словно бы споря с самой собой:

– Ума не приложу, как мне лучше разбередить свои задатки соблазнительницы? С чего начать?

Плоть Доминика напряглась до крайности, он даже чуточку испугался такой бурной реакции своего тела на ее слова.

– То есть я ведь уже была когда-то влюблена и вкусила запретного плода, поэтому любовь для меня не является тайной за семью печатями. Сейчас, на данном этапе моей жизни, она мне все равно не нужна, поскольку у меня просто нет на нее времени. И тем не менее я не прочь снова ощутить трепет от предчувствия романтических чувств, ту сладкую дрожь, которая тебя охватывает, когда ты смотришь на кого-то с вожделением, с порочным желанием ему немедленно отдаться, причем с нечеловеческой страстью. Следовательно, настало время понять, как осуществить хотя бы эти составляющие любви. Интуиция подсказывает мне, что сделать это не так уж и сложно, надо лишь решиться взять от жизни то, чего тебе недостает. Вся премудрость заключается в том, что нужно уверовать в свой успех. Если же начнешь колебаться, то наверняка проиграешь.

Доминик вполне мог бы сказать ей, что пробовать свои возможности ей вовсе не требуется, поскольку у нее все и так отлично получается. Он с трудом удерживался от желания протянуть к ней руки и пощупать ее потайные местечки, а еще лучше, без лишних слов заключить ее в объятия и доказать ей на практике, насколько она близка к достижению своей заветной цели.

Калли рассмеялась, на сей раз, однако, с толикой сожаления.

– Жаль, что нам не удастся обменяться своими впечатлениями от этих опытов! Я бы могла дать вам несколько полезных рекомендаций о том, чего делать не надо, а вы – наставить меня в практической части этой проблемы… Любовь – дело очень тонкое!

– Так отчего бы нам и не приступить к занятиям прямо сейчас? – потеряв терпение, воскликнул Доминик. – Вот что бы вы, например, сделали в первую очередь, окажись вы, как теперь, ночью в лифте наедине с желанным мужчиной? Хорошо, облегчу вам задачу. Допустим, вы уверены, что он отнесется благосклонно к любому вашему предложению. О чем бы тогда вы его попросили прежде всего?

Сердце застучало в груди Доминика так громко, что мешало ему улавливать звуки дыхания Калли. Никогда и никому еще не удавалось завести его так, как удалось это сделать ей. Отчасти тому способствовали и неординарные обстоятельства, в которых они оказались. Но практически это ничего не меняло. Главное, что в данный момент они были одни в темном лифте, застрявшем между этажами опустевшего до утра здания. И он был готов бескорыстно преподать ей хороший урок…

И пусть он и не ощущал в течение некоторого времени тех утонченных мук, которые дарит мужчине затянувшееся вожделение, он еще не забыл, что это такое. Напряжение в кабине достигло такой интенсивности, что ему даже казалось странным, что окружающая атмосфера еще не заполнилась дымом и серой.

– Я жду ответа. Будем считать, что это наш первый урок.

– Чего? – выдохнула Калли, с такой чувственной хрипотцой, что у него мурашки побежали по телу.

Доминик подался вперед, стянул с ее ноги туфельку и провел указательным пальцем по середине ступни. Калли содрогнулась, охнула и, стиснув пальцами его запястье, шумно и часто задышала.

– Того, как внушить мужчине желание исполнять все ваши прихоти, – севшим голосом ответил наконец он.

После таких его слов у Калли перехватило горло. То ли там прочно застрял язык, который она проглотила, как только Доминик до нее дотронулся, то ли в глотке располагалась наиболее чувствительная эрогенная зона, которая моментально возбудилась и перекрыла ей кислород, так что нельзя было ни вдохнуть, ни выдохнуть от распиравшей ее похоти. Так или иначе, но ответить ему у нее не было никакой возможности.

Боже, подумалось ей, неужели это не глюки? Неужели он и в самом деле готов стать подопытным мужчиной? Его рука все еще лежала на ее лодыжке. Она потерла ладонями свои плечи и сжала бедра, отказываясь этому поверить…

– Ответь же мне наконец-то, Калли, – сурово и требовательно произнес Доминик из темноты, – чего тебе хочется больше всего на свете!

Она непроизвольно шире раскрыла рот, но слова упорно не выходили наружу, потому что никак не рождались у нее в голове. Внутренний голос ехидно обозвал ее жалкой трусихой, рассудок резонно возразил ему, что признавать необходимость риска совсем то же самое, что прыгнуть головой вперед в геенну огненную.

– Что тебя смущает? – спросил Доминик, поглаживая кончиками пальцев внутреннюю сторону ее лодыжки. – Сама идея заняться сексом в лифте или же страх оказаться в неловкой ситуации?

Калли дважды прочистила горло и наконец ответила:

– Вообще-то я не любительница эксгибиционизма, от этого я не возбуждаюсь.