непосредственное отношение к этому давнему крестовому походу против альбигойцев, наводнившему провинцию варварами Севера. Анжелика уже знала некоторых дворян и немного опасалась их присутствия. Не важно, что они говорили на провансальском наречии или по-французски с таким же раскатистым акцентом, как и их противники. Потомков северян обвиняли в захвате земель так, как будто это преступление, сопровождаемое громкими предательствами и ударами шпаг, свершилось вчера; а также не хотели признавать за ними законность вотчин, хотя там уже родились многие поколения их предков.

— Именно «он» сделал вас сеньором этих земель! — слышались упреки. — Вы навсегда останетесь захватчиком!

«Он» — тот самый Симон де Монфор, который прибыл во главе крестоносцев разрушить дорогую их сердцу цивилизацию Юга и который до сих пор продолжает играть роль пугала для непослушных детей.

— Берегитесь! Симон де Монфор придет и утащит вас в преисподнюю! — кричали матери маленьким сорванцам.

Анжелика смотрела через стол на Жоффрея де Пейрака, и ей казалось, что он не собирается вмешиваться.

И вот сегодня, подняв руку, она обратилась к господину де Иль-Олму:

— Мессир, я предпочла бы услышать рассказ о ваших трубадурах.

Она поразилась произведенному эффекту.

Молодой Раймон де Иль-Олм круто развернулся на каблуках, чтобы принести ей свои извинения. Она объяснила ему и остальным гостям, что жаждет узнать как можно больше подробностей о своей новой провинции и о тех далеких временах, когда трубадуры покоряли Париж. Разговор понемногу увлек всех сидящих за столом, заговорили о любви к поэзии и о том, что эта любовь будет жить вечно.

Глядя на графа, своего мужа, Анжелика была уверена, что он улыбается. Но понять его улыбку было трудно, ведь он так любил превращать ее в саркастическую усмешку. Не упрекал ли он ее в том, что она вмешалась? Но у Анжелики сложилось впечатление, что он, напротив, с удовольствием наблюдал, как она ведет беседы, успокаивая порывы слишком горячих спорщиков, что, в сущности, и было ее долгом. Роль хозяйки дворца доставляла ей удовольствие и потому давалась легко.

Все чаще случалось так, что она на какое-то время забывала, почему находится здесь и как нерасторжима ее связь с тем, кто главенствовал на этих празднествах.

Время от времени и очень ненавязчиво Жоффрей напоминал ей о своем присутствии.

Однажды на оживленном приеме она посмотрела на мужа, и он ответил ей взглядом заговорщика. Вдруг он сам, что было впервые, поймал ее за запястье и удержал около себя:

— Я догадываюсь по выражению вашего лица, что есть вопрос, который вертится у вас на языке, маленькая госпожа. О чем идет речь?

Она не могла промолчать:

— Эти острова, о которых вы говорили… Где они находятся?

— Острова Касситериды?[59] Недалеко от Англии. Они столь малы, что, держу пари, сам лорд-протектор[60] не знает о них. Во времена Античности отважные мореплаватели привозили оттуда олово, и народ, который назывался тогда иберийцами, ковал оружие в своих подземных мастерских. Я люблю эти неизведанные места, полные скрытых сокровищ. Острова крохотные, но для меня достаточно велики и очень богаты.

Он понизил голос.

— Прекрасная работа для наших маленьких мулов, которых ожидают на берегу Сен-Мало.

Словно угадав, какие картины проходят перед ее глазами, он добавил:

— Это тайна!

— Но вы же сами мне это рассказали!

— Потому что вы сами моя тайна.

Отвернувшись, он продолжил принимать гостей.

Однажды, когда Анжелика направлялась в галерею, где обычно обедали, ее встретила царившая там удивительная тишина и отсутствие гостей…

На краю стола стоял единственный прибор.

Дворецкий Клеман Тоннель поприветствовал ее и передал слова мессира графа, что тот работает в своей лаборатории и не стоит ждать его к обеду. Она почувствовала облегчение, потому что обычно встречалась с мужем только в присутствии многочисленных гостей.

Оказавшись в одиночестве за большим столом, она не утратила аппетит. Клеман Тоннель прислуживал ей с помощью двух пажей.

Выйдя из-за стола, Анжелика взяла корзинку для рукоделия и отправилась на свое любимое место у одного из огромных окон, распахнутых в сад. В первые же дни после свадьбы она нашла в своих комнатах иглы, шерсть и шелк, ткани, дорогие материи, предоставленные в ее распоряжение для занятий шитьем, если ей того захочется. Она остановила свой выбор на украшении шарфа, того, что обычно вышивают для дворянина, уезжающего на войну, дабы ему сопутствовала удача.

Сегодня, занятая вышивкой, Анжелика мысленно пыталась вспомнить слова, которые произнес дворецкий, когда предупреждал ее об отсутствии