что хотела жить? Я заслужила спасение в Экоцентре! Все справедливо! Не зря же проходила эти бесчисленные тесты, сдавала различные анализы, мучалась на десятках собеседований. Я была избрана!

Просто не смогла пробиться к спасительным стенам. Пройти сквозь гудящую, жаждущую спасения толпу. Мне не повезло! В то время, как ты сидел под защитой Экоцентра, я задыхалась в воющей человеческой массе!

Я слышала твой равнодушный голос, Тёмка. Думаю, что тебе нелегко было в тот момент, но и мне, поверь, совсем несладко. Ты походил на Бога, чей голос несется из громкоговорителя, просит следовать к прикрепленным по месту жительства убежищам, требует освободить проход к шлюзу Экоцентра, угрожает открыть огонь на поражение.

А я все пыталась протиснуться сквозь клокочущее человеческое море. Пока не увидела Карину… Помнишь ее? Рыженькая такая, из отдела культуры. Мы с ней сидели в кафе, праздновали прием в Экоцентр.

У меня в ушах до сих пор стоит ее крик:

— Пропустите! Пропустите! Мне можно! Я принята!

Толпа бурлила яростью. Обезумевшая, голодная, заходящаяся в животном страхе.

Она разорвала Каринку на части.

И тогда заговорили турели Экоцентра.

Кровь… Всюду кровь.

Я бежала. В панике, подстегиваемая грохотом очередей, истошными криками и чавканьем пуль, входящих в ревущую плоть людской массы.

Я так и не поняла, как очутилась в Бункере. В древнем, подземном убежище с убогой техникой. Где генераторы работали на дизеле! А может и на другом, не менее убогом, топливе… Не важно.

Я оказалась среди смердящих ужасом людей, признанных Экоцентром — второсортными… Я! Избранная!

Артём Велин

Игнат согласился отдать вездеход в обмен на заложников. И опять завел шарманку о том, что Экоцентр может разместить у себя еще десять человек, плюс места взвода охраны. Я напомнил, что в Бункере три сотни уцелевших, или чуть меньше.

Он попросил отобрать достойных. В ответ я опять оборвал связь.

Достойных? Мне поручили роль Бога? Дабы я решил — кому жить, а кому нет?

Ну нет! Мне хватило той мясорубки у входа в Экоцентр. Но там я был лишь исполнителем, а не судьей. Так гораздо проще.

Кто больше достоин — молодой аспирант или пожилая подслеповатая уборщица? Взъерошенный напуганный работяга или хрупкая, дрожащая продавщица кондитерской? Десятилетий мальчик или впавший в старческий маразм отставной военный?

Кого в расход?

Нет, лучше попытать счастья на востоке… Может, удастся дойти всем.

С другой стороны один вездеход может перевезти сотню человек. Это в Экоцентре по трое катаются. Вместительность на самом деле гораздо больше.

Два вездехода — двести человек…

Десять… Ну, если вычесть нас, охранников, то тридцать — в Экоцентр. Детей.

Еще семьдесят…

Распихаем по вездеходам. Потерпят!

А еще есть “ушан”. Танк УШ-10, чудом уцелевший после бомбардировки военной части в четырех километрах отсюда. Там еще твой брат служил, Лен… Представь себе — среди выгоревших остовов техники и груд мусора, раньше олицетворяющих мощь армии, понуро красовалась потемневшая от пламени рабочая машина.

Вот только топлива в баке “ушана” надолго не хватит…

Ничего. Пригодится.

Елена Разина

Опять приходил Паша. Вытолкнул сквозь зубы:

— Они вас обменяют. Радуйся. Будешь жить.

Я и впрямь обрадовалась, понимаешь? Гнить в затхлом склепе, когда меня ждет уютная комната с мини-баром? Ради чего?! Любовь, милый, приходит и уходит… А в шалаше долго не живут! Да и воздух в раю почище…

Бросив взгляд на мои голые ноги, Паша поморщился:

— Одевайся…

И вышел.

А я заплакала. Почему? Не знаю. Нет, знаю, но не хочу думать об этом…