— Комбриг Шматов. Комдив Птахин. Комдив Терещенко.
— Шматов ведь кажется… из штурмовиков?
— Верно.
— Срочно вытаскивай его сюда. А парням своим дай приказ, пускай до времени рассупонятся. Объявляем перерыв.
— Перерыв или отбой, Слава?
— Перерыв. Это я тебе обещаю.
…У полковника Шматова по первости очи собрались в кучку.
— Это что же, Глеб Германович, к предательству подговариваете? И вы туда же, Владислав Александрович?
Однако через полчаса комбриг уже со вкусом обсуждал детали предстоящей операции.
— Как назовем мероприятие, господа консулы?
Премьер задумался.
— Знаете, полковник, есть один старинный полонез, навеянный щемящей тоской от прощания с родиной… Так может быть, назовем все это «Полонезом»?
— Иезуит ты, Слава. Нам требуется нечто простое, тихое и умиротворяющее. Пусть будет «Блюз», полковник.
Трое мужчин сдержанно заулыбались.
Шматов вернулся в бригаду. Ему предстояло крепко побеседовать с офицерами. Адмирал сообщил в Центр о плановых учениях в двух шагах от разделительной полосы. А премьер запросил «добро» у Москвы.
Десантно-штурмовая бригада заняла позиции в непосредственной близости от Центра. Шматов обратился к начальнику штаба:
— Господин майор, установите-ка мне связь со всем личным составом. Хочу сделать обращение.
— Мы готовы, господин полковник. Личный состав ждет.
Пребывание танка или уж тем более пехотинца в открытом поле ограничено крайне непродолжительным периодом времени. При –108 (а именно столько и было снаружи) очень трудно обогревать машины и людей хотя бы сутки подряд. Да и металл начинает капризничать… Поэтому на Европе в военных людях ценили предельный лаконизм. Шматов не нарушил традиции.
Две с лишним тысячи штурмовиков, укрытых бортовой броней от вечерней прохлады по-европейски, услышали его голос:
— Боевые мои товарищи! Политика вседозволенности, проводимая нашим правительством, завела государство в… это самое. Назовем его словом «тупик». Нам нужно решительное и прямое действие. Объявляю землей свободы территорию на пятьдесят километров от моего танка во все стороны. Здесь я намерен основать суверенную Военно-Демократическую Республику Новая Европа. С пожизненным, значит, монархом во главе. Каждому из вас, если он полный осел и не согласен стать свободным человеком, я разрешаю отвалить в течение пяти минут. Позже его пристрелят. Есть желающие?
Шматов честно выждал обещанные пять минут. Желающих не нашлось.
— Теперь мы проведем выборы пожизненного монарха. В ваши бортовые компьютеры введены, значит, бланки избирательных бюллетеней по числу членов экипажа каждой машины. В каждом бюллетене три графы. Это, если вам неясно, столько у вас кандидатов. В первой графе я, полковник Шматов. Во второй мой начштаба, майор Михайлович. Третья пустая, это будет независимый кандидат. Вставьте туда, если кому неймется, кого хотите. Предвыборная агитация будет такая: голосуйте за меня. А сейчас майор Михайлович поагитирует.
Голос начштаба:
— Голосуйте за меня!
— Все. Теперь, значит, давайте, голосуйте. На размышления даю пять минут. Если кто не понял, голосование тайное, под трибунал, в случае чего, никто не пойдет. Так. Слушай мою команду: время пошло!
Через полчаса в наушниках опять зазвучал поставленный командирский бас комбрига:
— Свободные люди! Значит, счетная комиссия в составе моего штаба всю работу уже проделала. Могу вас поздравить. Явка на выборы — стопроцентная. Победил я. За меня проголосовало 2284 человека. Один человек проголосовал за майора Михайловича. Один предложил в монархи свою маму. Так. Сержант Лядов, хоть голосование и тайное, а после всего покажетесь корпусному психоаналитику. Дол
Полковник сделал паузу, откашлялся и продолжил:
