Трускиновской "Аметистовый блин". Автор работала в хорошо знакомом ей пространстве фантастического детектива, продолжая традиции, начатые в мистическом "Демоне справедливости" и "альтернативно-исторических" "Секундантах". В принципе же "Аметистовый блин" по своей поэтике наиболее близок ироническим детективам Хмелевской и Донцовой. В его центре группка комичных, чуток придурковатых героев, гоняющихся за таинственным артефактом, способным исполнять наиболее потаенные человеческие желания. Трускиновская с грустной иронией анализирует тип нового героя времени, культуриста- качка, не способного ни на романтические порывы, ни на контакт с Чудом, Неведомым. Герой решительно захлопывает приоткрывшуюся было ему дверь в параллельный мир, не будучи в состоянии найти для Неведомого место в традиционной шкале человеческих ценностей. Что ж, вздыхает Трускиновская, каждый выбирает по себе. Ох, уж эти мужчины…
Зато в "чистой" фэнтези женщины во многом стали законодательницами мод. Собственно, и в фэнтези достаточно случаев, когда наши дамы идут проторенными дорогами, используют антураж, сюжетные ходы, стиль, - одним словом, формат, - созданный прежде. Это может обеспечить им понимание читателей и, в большинстве случаев, благосклонное отношение издателей. Но дальше первооткрывателей с подобного трамплина не прыгнуть…
Отечественному потребителю фэнтези, например, отлично известна ее детективная разновидность. Глен Кук и Макс Фрай дали крепко сработанные образцы для подражания. Так вот, если инфантилизм, содержащийся в романах Макса Фрая счесть недостаточно концентрированным и, что называется, "повысить процент", получится роман Полины Греус "Дело о проклятых розах". Это первый выпуск свежей саги об очередном магически-магоборческом детективном агентстве, в котором работает герой (в данном случае - героиня) с психологией человека, абсолютно принадлежащего современному российскому социуму, притом чрезвычайно гордого процессом собственного взросления.
"Славяно-киевскую", т.е. написанную на условно отечественном материале, ветвь фэнтези представляют Ольга Григорьева, Мария Семенова и Галина Романова. Первая и вторая писательницы создали сравнительно немного текстов. Перу Григорьевой принадлежат четыре романа: "Колдун", "Ладога", "Берсерк", "Найдена". Классическими образцами "славянского фэнтези", принесшими автору небывало шумный, но, впрочем, во многом заслуженный успех, стали три романа Семеновой о могучем богатыре Волкодаве: "Волкодав", "Право на поединок", "Истовик-камень". Особенной "плодовитостью" отличается Галина Романова, опубликовавшая уже восемь полновесных романов: "Дороги богов", "Золотые рога Даждя", "Легенда о Велесе", "Обретение Перуна", "Властимир", "Странствия Властимира", "Застава", "Чужие цепи".
В принципе, "славянское" фэнтези в плане поэтики мало чем отличается от традиционной героико-сказочной фантастики. Та же бесконечная борьба Добра и Зла, поединки черных и белых магов или богов, между которыми затесались несколько людей, используемых вышними силами в каких-то одним их ведомым раскладах. Порою люди ведут себя словно марионетки, повинуясь законам Судьбы, Рока. Иногда же они бунтуют против своих благодетелей, создавая собственные миры или королевства. Единственной разницей между "славянским" и "европейским" фэнтези являются имена нечистой силы. Вместо традиционных гоблинов, фей, ундин, троллей, орков и эльфов в "славяно-киевских" романах проказят более привычные для русского человека лешие, домовые, кикиморы, водяные, русалки, кот Баюн и пр. Да еще попытки стилизации авторов под древнерусский язык: "Поздорову ли будешь, друже?", "Камо грядеши, человече?". Иногда встречаются попытки создать историко-мифологические романы на базе древнеславянской мифологии по типу того, что сделали в ряде своих произведений Олди с Валентиновым. Галина Романова создала цикл "Сварожичи", где главными действующими лицами стали боги языческого пантеона восточных славян: Перун, Даждьбог, Велес. Такой эксперимент вряд ли можно считать удачным, т.к. материала о русском язычестве сохранилось гораздо меньше, чем от греческой или древнеиндийской мифологии. Построения автора "Сварожичей" представляются весьма наивными и неубедительными, хотя главные герои цикла вышли довольно милыми и симпатичными.
Встречаются в нашей "женской" фантастике и редкие попытки освоить в фэнтези не только русское или европейское сказочно-мифологическое пространство, но и восточно-мусульманское. В повести Трускиновской "Сказка о каменном талисмане" во всей полноте воссоздан мир "Тысячи и одной ночи". Автору удалось создать блестящую стилизацию, в которой условный схематизм, диктуемый рамками жанра и мифологии, сочетается с глубоким историзмом, реконструкцией психотипа восточного средневекового человека.
Героическую отрасль фэнтези успешно осваивают Виктория Угрюмова, Анна Тин и Наталья Игнатова. Так, роман Анны Тин "Дарители вихрей" представляет собой добротный салат из множества мелко порубленных ингредиентов в широком спектре от конановского цикла до дракониады Маккерфи. Мечи, магия, любовь, драконы, и в центре всего - величественная фигура королевы-воительницы… В общем, хорошо знакомые декорации. Философская составляющая текста стремится к нулю. Но лихо закрученные хитросплетения сюжета и приправа из придворных интриг позволяют роману выйти на, как бы это поточнее выразиться, - коммерчески оправданный уровень приключенческой фантастики.
Из-под пера Натальи Игнатовой вышло три романа: "Чужая война", "Змея в тени орла" и "Последнее небо". Первые два составляют некое подобие дилогии, связанной общим местом действия. Наиболее значительным в творческом багаже Игнатовой пока представляется ее первый, дебютный роман "Чужая война". После первого знакомства с главными героями книги поначалу может возникнуть сомнение. А не с сиквелом ли романов Майкла Муркока об Эльрике Альбиносе мы имеем дело? Несчастный принц, Вечный Воитель и Скиталец, прилетел на другую планету, где продолжает свою миссию: воюет со злыми силами во имя торжества добра. Сомнения так и не рассеялись до конца "Чужой войны". Однако не появилось и твердой уверенности в своей правоте. Очень уж отличаются книги английского и российского авторов и по духу, и по содержанию, и, основное, в трактовке образа главного героя. Эльрик Игнатовой более "живой", что ли. Несмотря на постоянно муссирующийся романисткой мотив одиночества шефанго, тот не производит впечатления страдающего героя. В принципе же, в "Чужой войне" все достаточно традиционно. Планета, населенная эльфами, шефанго, гномами, гобберами, орками и людьми. Разные религии, парочка воинствующих орденов. Несколько скучающих Творцов- Демиургов, которым захотелось в очередной раз поиграть в шахматишки, где фигурами выступают люди и нелюди, а доской - весь мир Божий. Поиски героями артефактов, в принципе, не так уж и нужных. Локальные драки и финальная Последняя Схватка. Старое доброе фэнтези.
Когда хорошо
