То есть некогда, «во время оно», были давние и уже легендарные «века Трояна», неопределённые, но весьма протяжённые времена, предшествовавшие непротяжённым летам и деяниям исторических князей Руси — летам Ярослава Мудрого (ум. в 1054 г.) и войнам Олега, князя Черниговского и Тмутараканского (ум. в. 1115 г.), памятным современникам автора «Слова…» по рассказам предыдущих поколений.
Уже бо, братие, не веселая година въстала, уже пустыни силу прикрыла. Въстала обида въ силахъ Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синемъ море у Дону; плещучи, упуди жирня времена. Есть некая «Троянова земля», ограниченная рекой Дон или находящаяся на другом краю от синего моря и реки Дон (тоже именовавшейся в древние времена морем), — словом, это столь же далёкая земля в пространстве, как и сами века Трояна во времени.
На седьмомъ веце Трояни връже Всеславъ жребий о девицю себе любу. Тъй клюками подпръ ся о кони и скочи къ граду Кыеву и дотчеся стружиемъ злата стола киевьскаго. Это второй раз, когда имя Трояна употребляется в контексте времени, почти эпохи, на что указывает символика числа «семь». Речь идёт о чародее Всеславе Полоцком (ок. 1029–1101) — князе-оборотне (Югов, 1955, с. 14–21). Если всё же понимать эту метафору в буквальном смысле, то седьмой век Троянов — это XI в., т. е. первый век Троянов — это, по крайней мере, V век от P. X.
Ф. Буслаев уже в 1861 г. в своей выдающейся по тому времени работе «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (т. I. Народная поэзия, XIII. Древнейшие эпические предания славянских племён) отметил:
«Особенно в песнях о Всеславе Полоцком{68} Боян умел искусно слить в одно художественное целое элемент исторический с мифическим. У Бояна Всеслав не только лицо историческое. Почти то же говорится в старинных наших сказках о царе Китоврас (т)е: „Обычай же той имея царь; во дни — царствует над людьми, а в нощи обращаясь зверем китоврасом, царствует над зверьми…“ Сходство нашего Всеслава с сербским Трояном простирается до того, что оба они обгоняли путь солнца. Как Троян, вместе с пеньем петухов, спешил от своей любезной, чтоб убежать от солнца; так и Всеслав „до кущ“ то есть, до петухов успевал из Киева в Тмуторокан, волком перебегая путь великого солнца».
Читаем фрагмент полностью: «На седьмом веце Трояни връже Всеслав жребий о девицю себе любу (здесь Киевский престол сравнивается с девицей, коя люба герою. — Авт.). Той клюками подпръся, оконися и скочи к граду Кыеву, и дотчеся стружием злата стола Киевскаго. Скочи от них лютым зверем в полночи из Белаграда, обесися сине мьгле; утръ же вознзи стрикусы, оттвори врата Новуграду, разшибе славу Ярославу, скочи волком до Немиги с. Дудуток. На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не бологом бяхуть посеяни — посеяни костьми руских сынов. Всеслав князь людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь волком рыскаше; из Кыева дорискаше до кур Тмутороканя, великому Хорсови волком путь прерыскаше. Тому в Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи в колоколы, а он в Кыеве звон слыша. Аще и веща душа в дерзе теле, но часто беды страдаше. Тому вещей Боян и первое припевку, смысленый, рече: „Ни хытру, ни горазду, ни пытьцю горазду суда божиа не минути“».
«Аще и веща душа в дерзе теле, но часто беды страдаше». Другое тело, по мнению Ф. Буслаева, означает не другого или какого-нибудь человека вообще, а именно другое тело, не свое собственное, а волчье, которое надевал на
