сосредоточиться только на музыке. В конце концов, ей нет никакого дела до противоречий в характере этого мужчины. И все же она не могла понять: как такой жестокий человек, каким Найл казался ей до сегодняшнего утра, может быть одновременно таким нежным и беззащитно печальным?

Фиону не интересовали мужчины подобные Найлу. Уж слишком он мстителен, милосердие ему неведомо, а ведь это одна из тех немногих черт, которые присущи только человеку и отличают его от животных. Сейчас она любит только Энгуса и уедет к нему, как только закончится этот кошмар!

Но чем дольше Фиона слушала волшебную музыку, которую Найл извлекал из простого инструмента, тем больше ей хотелось узнать об этом мужчине. Девушка хотела понять, за что небеса наградили его своим божественным даром. Ведь способности этого мужчины были такими же уникальными, как и ее собственное шестое чувство, позволяющее предсказывать будущее.

В тишине башни звучали грустные ноты. Казалось, каждый аккорд, плывя на волне теплого воздуха, уносится от костра к потолку. Найл играл старинные песни, в них звучала горечь, смирение с судьбой и смертью – словом, все те мотивы, которые являются отличительной чертой кельтского народного творчества. Уловить и передать это, не пользуясь словами, удается только самым лучшим исполнителям. Фиона лежала совершенно расслабленно, и в ее мыслях воцарился благословенный покой. Она перенеслась в царство героических подвигов и неумирающей любви.

Очнулась девушка от звона посуды. Приподнявшись на локте, она обвела комнату взглядом. Найл, сидя у костра на корточках, помешивал в котелке кашу с мясом. Запах горячей пищи разбудил дремавшее до сих пор чувство голода, и в животе у Фионы заурчало. Мужчина посмотрел на нее жестким, знакомо безжалостным взглядом:

– Наконец-то вы проснулись. Какое-то время мне казалось, что вы проспите несколько дней и окажетесь образцовой пленницей, не доставляющей никаких хлопот.

– Вынуждена вас разочаровать.

Девушка встала и, потянувшись, поморщилась от боли во всем теле. Графиня не привыкла спать на твердой земле, да и вчерашние «упражнения с ведром» давали знать о себе ломотой в спине. Найл, глядя на нее, чуть заметно улыбнулся.

– Возьмите мазь, она лежит в маленькой сумке. Он произнес эти слова совершенно равнодушным голосом, но все же это было проявлением доброты. Ведь бандит не обязан лечить ее и вполне мог спокойно наблюдать, как она мучается от боли.

– Благодарю вас, – пробормотала Фиона, позабыв свою вчерашнюю клятву ни за что не говорить Найлу спасибо.

Когда она, разыскав склянку, вытащила пробку, в нос ударил острый запах трав. От резкого аромата у нее закружилась голова.

– Втирайте до тех пор, пока мазь полностью не впитается. Она творит чудеса и облегчит ваши страдания.

Фиона поджала губы. Инструкции Найла были ей вовсе ни к чему, она с детства знакома с этой мазью и умеет ею пользоваться. Повернувшись к мужчине спиной, девушка принялась втирать чудодейственный бальзам в тело. Но самой ей удалось дотянуться только до лопаток, а между ними-то и болело больше всего. Сдержав вздох разочарования, она закрыла склянку и положила ее назад в сумку. Когда Фиона обернулась, Найл уже протягивал ей миску с кашей и кружку с медом. Девушка охотно приняла еду.

– Я рад, что эта пища вам нравится. У нас много овса и вяленого мяса, их проще всего хранить, а других продуктов почти нет. Окажись вы более привередливой, вам пришлось бы туговато, – заметил бандит, засовывая себе в рот полную ложку каши.

Фиона выскребла свою миску, пожалев о том, что там больше ничего не осталось, но добавки просить не стала. Вместо этого девушка встала и потянулась – спина сильно болела. Заметив, что Найл закончил есть, она сказала:

– Вы готовили, значит, я убираю.

Он подошел и слегка склонился над ней. При виде его мощного торса и узких бедер, Фиона почувствовала себя обыкновенной женщиной, ведущей домашнее хозяйство. Ее пульс участился.

– Поблизости есть ручей, – глубоким баритоном сказал Найл. Подобные голоса Фиона часто слышала в светских гостиных у истинных шотландских джентльменов, но сейчас этот тон ее почему-то раздражал. – Я вас отведу, там вы сможете вымыть посуду и, если захотите, умоетесь сами, – продолжал Найл.

Глаза Фионы осветились радостью: она не мылась уже несколько дней и ужасно страдала от этого.

– А у вас есть мыло? – нетерпеливо спросила она. Найл улыбнулся, и ее смутила эта улыбка.

– У меня есть мыло, но вы получите его только после того, как поклянетесь мне, что не попытаетесь бежать.

Фиона задумалась, закусив нижнюю губу.

– Хорошо. Обещаю не предпринимать попыток к бегству, пока мы будем у ручья. Но только на это время; когда мы вернемся, мое обещание потеряет силу.

Он нахмурился, черные брови сомкнулись на переносице, образовав дугу над его малахитовыми глазами.

– Что ж, это лучше, чем ничего. Впрочем, даже ограниченное обещание я получил, видимо, только потому, что вам очень хочется помыться.

– Верно, – весело ответила Фиона и принялась собирать грязную посуду.

– Вот только могу ли я вам доверять? – чуть слышно проговорил Найл.

Фиона медленно опустила посуду на землю, выпрямилась и, приподняв подбородок, посмотрела ему прямо в глаза:

– Я – Макфи! А слово Макфи так же надежно, как швейцарский банк, – не дождавшись ответа, она сузила глаза и продолжала: – Вы что же, смеете сомневаться во мне?

– Да, именно так, – спокойным голосом сказал Найл.