— Я сказал, «в общих чертах», коммандер, а не в деталях. В общих чертах их знают все. И в любом случае закон Содружества не признает каких-либо секретов внутри шахранской семьи.

Так как шахране размножались неполовым путем раз или два за всю жизнь, связь между отцом и сыном оставалась очень сильной; собственно, это была единственная связь среди их вида — ведь все остальные ослабли за прошедшие триста лет. Горные замки вроде Хришшихра обеспечивали необходимый для жизни минимум, давая кров семье из двух, реже трех членов, которые очень редко ели вместе. Отцы умирали, сыновья вырастали, приобретая почти такую же личность, и размножались; потом умирали, и уже их сыновья, вырастая, почти ничем не отличались от родителей, рожали и угасали. Шахранское общество было консервативным и незначительным.

Фурд знал обо всем этом из-за длительного общения с Тахлом, но конкретное указание на закон Содружества упоминалось в ориентировке, и он должен был о нем помнить.

— Разумеется, — поспешно сказал он. — Приношу мои извинения.

Шулху бесстрастно кивнул:

— Вы не слишком хороший гость. Я больше не стану приглашать сюда социально неуверенных людей.

Вечер продолжался, Фурд по-прежнему говорил. Несмотря на дурные предчувствия и вопросы, грозно маячившие в глубине, он неожиданно понял, что разговор ему нравится: отец Тахла оказался хорошим собеседником. Сын же не произнес и слова, явно решив предоставить старших обществу друг друга.

— Конечно, я наблюдал за вами, когда вы увидели шрахр, — сказал Шулху. — Потом смотрел, как вы изучаете сухой лист. Тех и других все больше и больше. Мы хорошо подготовились к зиме, но готовы ли ваши люди к своей?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Я слушаю передачи Содружества, коммандер, читаю журналы Содружества. Все они говорят о «Вере» как о некоем громе, звучащем вдалеке. Намекают, что целые системы, включая эту, попадут в неприятности, когда Она придет. Я стар и болен, скоро умру, потому меня очень мало вещей беспокоит в этом мире. Но данное обстоятельство тревожит.

Высокие узкие окна прорезали одну стену зала, подобно отметинам от когтей. Фурд встал, потянулся и, клацая каблуками по плитам пола, подошел к ним, решив выглянуть наружу. Коммандер отличался немалым ростом и мощной комплекцией, он был темноволосым и бородатым, уроженцем в четвертом поколении одной из планет Содружества с повышенной гравитацией. От него шел мускусный запах, как ото льва. Когда люди встречали его в первый раз, то сдержанность и молчаливость Фурда казались им настолько не соответствующими его внешности, что выглядели почти неестественными, даже угрожающими.

— Почему это вас тревожит?

Шахранин сухо рассмеялся:

— Потому что они послали сюда вас. Когда вы найдете Ее, меня не прельщает перспектива оказаться где-нибудь поблизости.

— Но вы же стары, больны и скоро умрете.

Шулху склонил голову набок, признавая удар. «А разговор на самом деле крутится вокруг Тахла. Я начинаю учиться их иронии».

— Ну, — сказал старик, — остается еще тот факт, что мой сын находится на вашем корабле.

— Нет. Вас беспокоит что-то еще. Что-то, о чем вы мне не сказали. — Такое предположение было почти равнозначно тому, чтобы назвать хозяина дома лжецом, а потому Фурд аккуратно подбирал слова. — Но я полагаю, вы мне обо всем расскажете, когда поймете, как это сделать.

Он все смотрел сквозь витражное стекло туда, где внизу раскинулось холодное пламя Блентпорта и окружающих его городков, где время от времени вспыхивали протуберанцы, когда корабли садились на ремонт или, наоборот, взлетали, присоединяясь к кордону вокруг Шахры. В необъятной ночи планеты космопорт казался одновременно могущественным и уязвимым, как выброшенный на берег кит, слабый из-за собственных размеров.

— Впечатляющий космопорт, — заметил Шулху. — Он поражает больше, чем все, что мы когда-то имели. И тем не менее вы знаете, как он получил свое имя? Когда Шахру поглотили, или, так скажем, «пригласили присоединиться» к Содружеству двести лет назад, — ирония в голосе хозяина, как и все формы шахранской иронии, была тонкой и едва уловимой, — мы указали на могилу Шрахра и попросили, чтобы ни один человек не приходил туда читать Книгу без приглашения. Только по этой причине некий Риккард Блент нарушил наш запрет. Мы поймали человека, прежде чем он вошел внутрь, а позже вернули еще живое тело в долину. Содружество ничего не сделало нам в ответ, только — несколько неблагоразумно, на мой взгляд, — назвало Блентпорт в его честь.

Шулху замолчал, а когда продолжил, ирония исчезла из его голоса:

— Назвать свой самый большой космопорт именем глупца, который думал, что может просто прийти и вот так прочитать Книгу Шрахра. Шрахр был величайшим из нас, коммандер. Поэтом, философом, солдатом, ученым и, к сожалению, писателем. Мы так и не оправились от его литературной деятельности… Вы завтра возвращаетесь, коммандер?

— Думаю, да. Ремонт уже должны закончить.

— Если бы вы остались до полудня, то мы бы смогли сходить на охоту.