Стрекоза пронеслась по коридору и обнаружила Кобыллину, сидящую на коврике для йоги и неотрывно смотрящую в экран сотового телефона. Она выглядела потрясенной и встревоженной, но вполне невредимой. Она нервно перебирала кнопки, безуспешно пытаясь обнаружить сеть.

«Любимая, это совершенно тщетно», — подумал Жеребкинс, посылая сообщение на ее телефон с Аэрожука.

«За тобой наблюдает маленькая стрекоза», — было сказано в этом сообщении.

Кобыллина прочитала и подняла глаза, ища эту самую стрекозу. Жеребкинс включил зеленую подсветку, чтобы помочь жене. Кентавресса протянула руку, и насекомое мягко опустилось на ее палец.

— Мой гениальный муж, — с ласковой улыбкой сказала она. — Что происходит сейчас в нашем городе?

Жеребкинс послал еще одно сообщение, и мысленно поставил себе галочку — надо бы добавить в Аэрожук голосовой аппарат.

«Дома ты в безопасности. У нас тут была парочка больших взрывов, но теперь все под контролем».

Кобыллина покивала.

— Ты скоро будешь дома? — спросила она стрекозу.

«Не думаю. Это будет долгая ночка».

— Не волнуйся, дорогой. Я знаю, ты нужен там. Как Элфи?

«Я не знаю. Мы потеряли связь, но если кто и сможет постоять за себя, так это Элфи Малой».

Кобыллина пошевелила пальцем, и стрекоза закружилась вокруг ее лица.

— Пожалуйста, позаботься и ты о себе, мистер Технический Консультант.

«Обязательно», — ответил Жеребкинс.

Кобыллина взяла украшенную ленточками коробку со стола.

— Пока я томлюсь в ожидании, надо открыть этот милый подарок, который кое-кто мне прислал. А ты, оказывается, романтик!..

В лаборатории, Жеребкинс загорелся ревностью. Подарок? Кто бы это мог быть? Ревность быстро сменилась тревогой. Ведь сегодня — день мести Опал Кобой, а на свете больше не было существа, ненавидевшего его, Жеребкинса, больше, чем она.

«Не открывай!» — быстро отправил он. «Это не я прислал, может случиться что-то плохое!».

Но Кобыллине и не надо было открывать. Коробка была запрограммирована на время и ДНК, и как только кентавресса до нее дотронулась, сверхчувствительный сенсор моментально просканировал ее палец и запустил открывающий механизм. Замок со щелчком открылся, и крышка, резко откинувшись, врезалась в стену. А внутри не было… ничего. В буквальном смысле — просто абсолютная тьма, которая, казалось, даже поглощала свет.

Кобыллина удивленно уставилась на коробку.

— Что это? — спросила она. — Какое-то из твоих новых изобретений?

Больше Жеребкинс уже ничего не слышал. Тьма — чем бы она ни была — мгновенно вырубила Аэрожука, оставив Жеребкинса мучиться в неизвестности.

— Нет… — выдохнул он. — Нет! Нет!

Что-то случилось. Что-то зловещее. Опал решила мучить его, заполучив Кобыллину. Он был уверен в этом. Какой-то из подручных пикси, кем бы он ни был, специально послал ей безобидную на вид коробку, которая на самом деле была далеко, далеко не безобидной — Жеребкинс готов был поставить на это все свои патенты.

Что же она натворила?

Кентавр мучился этим вопросом еще целых пять секунд, а потом в комнату заглянул Мейн.

— Жуки прислали нам кое-что. Думаю, тебе стоит взглянуть.

Жеребкинс гневно стукнул копытом.

— Не сейчас, глупый ты пони! Кобыллина в опасности…

— Но ты должен это увидеть, — настаивал Мейн.

Что-то в тоне племянника, какая-то нотка звенящей стали заставила Жеребкинса оторваться от своей беды.

— Ну, хорошо. Выводи на экраны.

Экраны немедленно ожили, показывая вид Гавани сверху с множества ракурсов. И каждый снимок был черно-белым, за исключением редких скоплений красных точек.

— Красные точки — это беглые гоблины, — объяснил Мейн. — Жуки могут обнаруживать их радиационные следы, но не активировать их.

— Но это вполне хорошие новости, — раздраженно сказал Жеребкинс. — Пошли координаты агентам на поверхности.

— Гоблины двигались совершенно беспорядочно, но буквально секунду назад все разом изменили направление.

И Жеребкинс понял, что сделала Опал, и как ее оружие миновало его систему охраны. Она использовала «бомбу отречения».

— И направляются они к моему дому, — закончил он.

Мейн сглотнул.

— Угадал. Так быстро, как могут. Первая группа будет там меньше чем через пять минут.

И тут молодой кентавр обнаружил, что говорит с пустотой — Жеребкинс со всех копыт выскочил прочь.

Майлз Фаул сидел за столом Артемиса в офисном мини-кресле, которое было подарено ему старшим братом на день рождения. Артемис заверял его, что кресло сделано на заказ, но на самом деле это было кресло фирмы «Эльф Аральто», известной дизайнерской марки, специализирующейся на производстве красивой (но не всегда практичной) мебели для волшебных существ.

Майлз поднял кресло так высоко, как мог. В его руках был его любимый напиток: сок асаи[10] в бокале для мартини. Два кубика льда, без трубочки.

— Это мой любимый напиток, — промолвил Майлз, промокая уголки рта фирменной салфеткой Фаулов с написанным на ней семейным девизом — «Aurum potestas est». — Потому что я — снова я, а не эльфийский воин.

Артемис сидел напротив в таком же, только большем, кресле.

— Так ты говоришь, Майлз… я ведь могу называть тебя Майлзом?

— Разумеется, — ответил Майлз. — Ведь я он и есть. Ты мне не веришь?

— Конечно, верю, малыш. Я могу узнать лицо собственного брата, видя его перед собой.

Майлз поигрывал бокалом.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, Арти. Не мог бы Дворецки выйти на пару минут? Видишь ли, это семейный разговор.

— Дворецки и есть семья. Ты знаешь это, брат.

Майлз недовольно надулся.

— Знаю, но мне неловко…

— Дворецки уже многое видел. У нас нет от него никаких секретов.

— Ну… пусть он просто выйдет на минуточку.

Дворецки молча стоял за Артемисом со сложенными руками. Вид у него был весьма агрессивный — что, впрочем, и неудивительно, имея руки, кажущиеся огромными окороками, от которых рукава рубашки скрипели, как какие-нибудь старые стулья.

— Нет, Майлз. Дворецки останется.

— Хорошо, Арти. Тебе лучше знать.

Артемис откинулся на спинку стула.

— Что произошло с Берсеркером, который был внутри тебя?

Мальчик пожал плечами.

— Он ушел. Он управлял моей головой, а потом исчез.

— Как его звали?

Майлз закатил глаза, вспоминая.

— Э-э… насколько я помню, мистер Гобдо.

Артемис глубокомысленно кивнул, будто бы многое знал о том, каков есть этот самый Гобдо.

— Ах да, Гобдо. Я многое слышал о нем от наших волшебных друзей.

— Если я правильно помню, его называли Гобдо — Легендарный Воитель.

Артемис усмехнулся.

— Безусловно, он очень хотел, чтобы ты так думал.

— Но это ведь правда, — слегка напрягшись, сказал Майлз.

— У нас другая информация, верно, Дворецки?

Телохранитель не подал ни звука и не шевельнулся, но его согласие каким-то образом дошло до присутствующих.

— Да, — продолжил Артемис. — Мы слышали, что над Гобдо — объект для насмешек, честно говоря.

Пальцы Майлза крепко сжали ножку бокала.

— Насмешек? Кто это говорит?

— Все, — ответил Артемис, открывая ноутбук и мельком оглядывая экран. — Это во всех книгах истории волшебного народца. Вот, посмотри. Гобдо Наивный — вот как его называют. Есть еще статья, в которой Гобдо зовут Червем-Вонючкой. Насколько я понимаю, этим прозвищем награждают того, кто виновен практически во всех бедах. Мы, люди, называем таких «козлами отпущения».

Щеки Майлза покраснели.

— Червь-вонючка, говоришь? Почему меня… то есть Гобдо называют червем-вонючкой?

— К моему огромнейшему сожалению, именно этот самый Гобдо убедил своего командира позволить всему отряду Берсеркеров похоронить себя вокруг Врат.

— Волшебных врат, — уточнил Майлз. — Которые веками защищали волшебный народец.