— Вы признаете, что нанесли травму, в связи с которой мой сын потерял левый глаз?

— Да, но если бы…

— Уважаемые господа и дамы города Кристар, эта девушка подтверждает свою вину полностью. Она подтвердила и то, что является главной причиной, по которой мой сын, Лион Доу, теперь останется калекой. Михаэль Джелли объявляется виновной, на этом и закончим.

Миша опешила.

— Минуточку. Прошло чуть больше трех минут, а вы уже выносите приговор? Вы ведь не выслушали меня!

— Почему же? Очень даже выслушали. Вы признали свою вину, этого достаточно.

— Но я ударила его потому, что в этом была необходимость.

— Необходимость в убийстве? Вы убить его хотели?

— Я защищалась, поэтому нанесла удар.

— Вы хотите обвинить моего сына в том, что он бандит и разбойник? — Взъярился Доу.

— Но если это действительно так, что же тут поделаешь…

— Довольно! — Четко, морщась от гнева, произнес судья. — Вы воспользовались гостеприимством моего дома, проникли в него под видом благородного гостя, решили обокрасть меня, нанесли увечье моему сыну, а теперь еще клевещите на нас. Хватит! Вы заслужили достойное наказание!

— Но разве вы не служите справедливости? Почему вы не хотите выслушать меня? — Не унималась Миша. — Ведь вы знаете далеко не все! На самом деле…

— Молчи! — Вскричала Талида со слезами на глазах, вскакивая со своего места. — Миша, как ты могла?! Ведь я доверяла тебе… Я слышала как ты говорила с Джиной о том, что хочешь уехать в Амб. Тебе нужны были деньги, которые у твоей семьи никогда и не водились! Ты бы сбежала уже на следующий день! Все знают твое отношение к жизни… эту твою политику… тебе же ни до чего нет дела!.. Не нужно оправдываться теперь, ты могла хотя бы принять свою вину достойно человека, которого я когда-то называла своим… другом.

Михаэль перевела взгляд на подругу, которая, шмыгая носом, вновь упала на скамью, пряча лицо в ладонях. Здесь же находилась половина города, ее родители в том числе: мама тихо рыдала, уткнувшись в плечо отца, смотрел сурово и строго прямо перед собой, в пустоту. Все остальные с презрением и ненавистью исключительно на нее. Казалось, среди присутствующих нет ни одного лица, которое бы хоть немного осветилось сочувствием, если уж не верой в ее правоту.

Конечно, верховный судья здесь авторитет, в отличие от дочери фермера. Теперь ее родной город превратился в сборище ненавистников. И как ей жить дальше с осознанием того, что всю оставшуюся жизнь ее будет ненавидеть и презирать каждый человек, все те, кого она раньше называла соседями, друзьями? Боги, если так подумать, то эти люди — все что она видела в этой жизни, все что знала… Кристар был не просто ее домом, он был ее миром.

Потому, когда Михаэль вновь повернулась лицом к судье, в ее глазах не было той былой решимости сражаться за себя и свою честь до конца.

— Кто за то, чтобы признать ее виновной? — Прозвучал голос судьи, обращенный к присяжным. Девять человек, сидящие за отдельной трибуной, как один подняли правую руку. — Единогласно! Приговор, который получит обвиняемая… Кто предложит?

Хорошая тут система действует, ничего не скажешь. Сейчас, ее участь будут обсуждать, словно она была тем испорченным овощем, который надо было либо выбросить, либо положить в сарай подальше, чтоб не портил общего вида урожая.

— Ваша честь. — Прозвучал голос высокой дамы из присяжных. От этого обращения Миша невесело фыркнула. — Я предлагаю отрубить ей правую руку. Во-первых, это увечие сарозмерно тому, которое было нанесено давеча этой… девушкой. Во-вторых, рука именно за то, что она осмелилась ее поднять на представителя благородного дома Доу.

— Спасибо, Левра. Кто еще?

— Предлагаю десять лет в тюрьме Танд. — Раздался тяжелый мужской бас. Кто-то в зале сдавленно всхлипнул. «Мама» — догадалась Михаэль.

— Мистер Накдау, эта тюрьма для убийц и бродяг. — Напомнил Доу старший недовольным бормотанием. — Мы не можем ее туда поместить, потому что она имеет какой-никакой род.

— Штраф в размере двадцати тысяч греней. — Проговорил костлявый старичок, пощипывая свою редкую бороду.

— В таком случае ее можно сразу продавать в рабство. — Ответил на это судья. — Я же предлагаю другой выход. — Все обратились в слух, кажется, даже тишина застыла в ожидании. Миша же приняла почти скучающее выражение, хотя внутри уже молилась всем мыслимым богам. — Вчера, дамы и господа, когда я слегка оправился от потрясения… я решил рассудить здраво. Я всерьез задумался над причинами такого скверного поступка этой юной девушки. В самом деле, уважаемые, почему Михаэль Джелли совершила это вопиющее преступление? Может из недостатка денег? Нет, господа, все идет от воспитания! Из-за отвратительной дисциплины. — Послышалось одобрительное мычание. — Джелли нельзя оставлять в этом городе, потому что она нанесла оскорбление высшему дому, и с этим каждый согласиться. Она является опасной для общества. Для каждого. Разве вы захотите жить рядом с преступницей, держать рядом с ней своих детей? Михаэль Джелли не может остаться здесь, именно поэтому я