– Ты хочешь сказать – на Клэри? – Произнести имя дочери было нелегко. Джослин боялась за нее. Похоже, Себастьян любит сестру, если он вообще способен испытывать какие-то чувства, кроме ненависти. Но в этом-то и был весь ужас. Она на собственной шкуре испытала, что такое любовь Валентина, но Себастьян превзошел своего отца. Бедная девочка, как ее защитить? – Я не знаю, что было бы, – тихо сказала она. – Зачем гадать?

– Зато я знаю. Ты бы любила меня. – Теперь в голосе Себастьяна звучала обида. – Я – твой сын. Ты должна любить меня, и неважно, похож я на нее или нет…

– А ты любишь меня? – оборвала его Джослин. – Просто потому, что я – твоя мать?

– Ты мне не мать, – он скривил губы, – и хватит об этом. Я пришел тебе кое-что показать, чтобы у тебя не было иллюзий.

Он достал из кармана стилус, подошел к стене и стал быстро рисовать руны. Постепенно камень стал светлеть и вскоре превратился в прозрачный экран.

Джослин увидела кабинет Консула в Гарде. Джия сидела за огромным столом, заваленным грудами папок. Она казалась измученной, в черных волосах были заметны седые прядки. Джия перебирала какие-то фотографии.

– Миссис Пенхоллоу, – громко произнес Себастьян Джия тряхнула головой и вскочила. Фотографии упали на пол в груду бумаг.

– Кто это? Кто там?

– Разве ты не узнаешь меня?

Джия в отчаянии посмотрела перед собой.

– Себастьян… – наконец выдохнула она. – Но еще и двух дней не прошло.

– Джия, – крикнула Джослин, – Джия, не слушай его! Он, как всегда, обманывает всех…

Но Джия ее не видела и не слышала:

– Я пока не могу дать тебе ответа, Себастьян.

– О, думаю, можешь, – сказал он. – Разве нет?

– Ну, если ты настаиваешь… – Джия распрямила плечи. – Совет обсудил твое требование. Мы не выдадим тебе ни Джейса Лайтвуда, ни Клариссу Фэйрчайлд…

– Клариссу Моргенштерн, – поправил Себастьян. – Она моя сестра.

– Я называю ее так, как нравится ей самой, – объяснила Джия. – Мы не будем торговаться с тобой. И знаешь почему? Потому что мы не можем потворствовать твоей тактике устрашения.

– Ах, как я огорчен, – фыркнул Себастьян. – Ты понимаешь, что это значит? Для начала я могу послать вам на шесте голову Люка Гэрроуэя.

Джослин показалось, что ее ударили под дых.

– Ты – можешь, – согласилась Джия. – Но если ты причинишь зло кому-либо из пленников, война вспыхнет с новой силой. Полагаю, что тебе надо так же опасаться войны с нами, как и нам войны с тобой.

– Мне нечего опасаться, – усмехнулся Себастьян. – А я, признаться, не ожидал, что ты будешь хитрить. Почему бы тебе не сказать, что Джейса и Клэри уже нет в Аликанте?

Себастьян провел стилусом по экрану, и изображение стало меркнуть.

– Ну, – сказал он, обращаясь к Джослин. – Как тебе мой трюк?

У Джослин пересохло в горле. Если Джейса и Клэри нет в Аликанте, то где они?

– Себастьян, что это значит? – спросила она.

Он секунду пристально смотрел на нее, а потом рассмеялся; смех был холодный и больше напоминал клекот. Даже когда за ним захлопнулась дверь, Джослин все еще слышала эти странные звуки.

На Аликанте опустилась ночь. Под россыпью звезд все казалось волшебным – башни, дома и каналы, наполовину покрытые льдом. Эмма сидела на подоконнике в комнате близнецов и задумчиво смотрела на город.

Впервые она побывала в Аликанте с родителями, и мама постепенно знакомила ее с городом; она показала ей школу, где училась, а папа отвел к памятнику семейству Карстейрзов, о которых всегда говорил с гордостью. Девочка была в восторге от города и, конечно, даже представить не могла, что когда-нибудь при взгляде на башни ее сердце будет сжиматься от горя.

На лица близнецов падал свет луны. Тиберий весь день злился. Когда ему запретили выходить из дому, он стал пинать ногами все подряд и даже разбил кулаком изящную стеклянную шкатулку для украшений, стоявшую на полке. Вот спрашивается, чем она ему помешала? В итоге он сам себя наказал,