Сады располагались в самом сердце города, поэтому порой сюда проникал приглушенный шум извне – приглушенный благодаря соломе, которой ежедневно выстилали близлежащие улицы, а также потому, что любой звук, подпадавший под категорию слишком громкого, гарантировал неосмотрительному горожанину очень недолгое, но весьма насыщенное пребывание в темнице.

Из всех садов наиболее эстетически приятным был сад, разбитый Одним Солнечным Зеркалом, первым императором Агатовой империи. Сад был целиком устлан гравием и булыжниками, столь мастерски обточенными и изысканно уложенными, что создавалось впечатление, будто бы сюда сошла горная лавина, обладающая крайне утонченным художественным вкусом. Именно в этот сад Одно Солнечное Зеркало, правлению которого Агатовая империя обязана своим объединением, а Великая Стена – строительством, приходил, дабы исполниться сил и поразмышлять об изначальном единстве всего сущего, попивая вино из черепа своего врага (или садовника, который недостаточно ловко управлялся с граблями).

Тогда как сейчас в садике находился Два Маленьких Вана, мастер императорского протокола. Он пришел сюда потому, что пребывание в садике помогало успокоить нервы.

В своих бедах он всегда винил число «два», которое считалось в империи крайне несчастливым и рождаться под которым очень не рекомендовалось. Ну а то, что его назвали Маленьким Ваном, это не более чем недостаток вежливости, капля голубиного помета рядом с огромной кучей воловьих экскрементов, вываленных Небесами на его гороскоп. И даже то, что Два Маленьких Вана стал у императора мастером протокола, ничуть не меняло общую ситуацию.

Хотя некогда это казалось такой хорошей идеей. Он осторожно продвигался по служебной лестнице Агатовой империи, овладевая навыками практического управления и администрирования (в частности, такими как каллиграфия, оригами, икебана и Пять Прекрасных Форм Поэзии). Добросовестно выполнял поручения и как-то даже не обращал внимания, что число высокопоставленных чиновников вокруг него медленно, но верно сокращается. А потом настал день, когда высокие мандарины (большинство из них, как он осознал чуть позже, гораздо старше его самого) вдруг бросились к нему в тот самый момент, когда он пытался подыскать рифму к слову «всадница», и принялись поздравлять с тем, что теперь он их новый господин.

Это случилось три месяца назад. И из всех мыслей, которые посетили его за эти три месяца, наиболее постыдной была следующая: Два Маленьких Вана пришел к твердому убеждению, что на самом деле Император-Солнце никакой не Повелитель Небес, никакой не Столп, Подпирающий Все Сущее, и не Великая Река Благословений, а всего лишь злобный безумец, которому давным-давно следовало бы сойти в могилу. Мысль эта была поистине ужасной. С равным успехом можно ненавидеть материнство, сырую рыбу или, допустим, возражать против солнечного света. Большинство людей обретают свое так называемое общественное сознание еще в молодом возрасте, во время краткого периода между окончанием школы и моментом, когда человек приходит к выводу, что несправедливость самая обычная вещь и не всегда ее следует осуждать. Но человека в возрасте шестидесяти лет подобное откровение способно ввергнуть в серьезный шок.

Не то чтобы Два Маленьких Вана выступал против Золотых Правил. Отрубить руки человеку, имеющему склонность к воровству, вполне логично. Таким образом вы не даете ему повторить свой проступок и тем самым уберегаете его от возможности еще больше запятнать душу. Крестьянина, который не может уплатить налоги, следует казнить, чтобы он окончательно не разленился, тем более что, как известно, все общественные беспорядки происходят от лени. И поскольку империю создали сами Небеса как единственный истинный и правильный мир для обитания человеческих существ, а все остальное вокруг – земля призраков, то вполне нормально казнить тех, кто сомневается в справедливости такого порядка вещей.

Но Два Маленьких Вана чувствовал, что неправильно сопровождать казни довольным смехом. Нет ничего приятного в том, что эти ужасные вещи должны происходить – они не более чем необходимость.

Издалека донеслись вопли. Император опять играет в шахматы. Он предпочитал играть живыми фигурами.

Знание тяготит. А ведь раньше все было не так. Лучше. Теперь Два Маленьких Вана был абсолютно уверен в этом. Не всегда дела обстояли так, как сейчас. Нынешний же император – это жестокий клоун, находиться рядом с которым примерно так же безопасно, как купаться в реке в самый разгар крокодильего брачного сезона. Кроме того, раньше даже речи не могло идти о каких-то там гражданских войнах. Вельможи знали свое место. У людей были не только обязанности, но и права.

Но однажды в правомерности притязаний очередного императорского наследника усомнились. Разгорелась война, и с тех пор все поменялось.

Скоро император умрет – чем скорее, тем лучше. В преисподней его, наверное, заждались. Начнется обычная свара, на трон воссядет новый император, и Двум Маленьким Ванам очень повезет, если его просто обезглавят – именно эта участь обычно ждала людей, достигших высокого положения при предыдущем правителе. А что, по современным стандартам, очень даже неплохой конец карьеры. О чем тут говорить, если голову отрубают за случайное нарушение тишины или за то, что встал не на то место?

В этот момент своих размышлений Два Маленьких Вана и услышал голоса, принадлежащие не иначе как призракам.

Голоса доносились из-под самых его ног.

Кроме того, призраки общались на незнакомом языке, так что для Двух Маленьких Ванов их речь звучала как простая последовательность звуков. Говорили же они следующее:

– Куда мы, черт побери, забрались?

– По-моему, мы где-то под дворцом. Смотри, еще одна дыра в потолке…

– Чиво?

– Меня уже за… заколебало толкать это чертово инвалидное кресло!

– Я потом целую неделю ноги буду отпаривать.

– И ты называешь это достойным способом войти в город? Вот так вот? По пояс в воде? Да мы ни в один… любимый кем-то город так не входили! Помню, когда мы с Брюсом-Гуном входили в какой-нибудь город – вот это было да! Тысяча всадников несется во весь опор, сметая всех и вся, вот как надо брать города!…

– Все верно, но тут, в трубе, для всадников не хватило бы места.

Звуки были какими-то пустыми и ухающими. Словно зачарованный, Два Маленьких Вана следовал за ними, не замечая, что ступает прямо по отполированному специальной щеточкой гравию, за что создатель сада – еще один славящийся своей миролюбивостью правитель – не замедлил бы отрубить ему ноги по колено.

– Слушайте, нельзя ли идти побыстрее? Мне хотелось бы очутиться подальше от котелка, когда он рванет. Кроме того, у меня совсем не было времени поэкспериментировать с запалом.

– Кстати, Проф, насчет котелка я так ничего и не понял.

– Я рассчитываю, что все эти фейерверки пробьют в стене приличных размеров дыру.

– Отлично! Но тогда что мы делаем в этой трубе? Почему мы не там?

– Потому что стражники тут же кинутся на грохот взрыва.

– Шикарно придумано! Разворачиваемся и бежим обратно!

– Нет! Нам надо быть здесь, Коэн. Это называется «отвлечь внимание противника». Это более цивилизованный способ штурмовать города.

Два Маленьких Вана прижался ухом к земле.

– Эй, Проф, а какое наказание полагается за вторжение в Запретный Город?

– Наверное, что-нибудь вроде повешения, потрошения и четвертования. Все это в произвольном порядке. Так что нам лучше…

Послышался приглушенный плеск.

– А что это за потрошение? Мы что, курицы, чтобы нас потрошить?

– По-моему, это когда из тебя вытаскивают все внутренности и показывают их тебе.

– Зачем?

– А кто его знает. Наверное, чтобы проверить, хорошо ли ты знаешь себя изнутри.

– Что, вроде как: «Ага, это мои почки, ну да, а вот это я ел на завтрак»?

– А что такое четвертование? Это когда все вокруг скидываются тебе по четвертаку?

– Насколько мне известно, скорее это ты скидываешься, пока совсем не закончишься.