— Скорее! — закричал Ипполит Матвеевич.
— Извозчик! — завопил Остап.
Они сели, не торгуясь.
— Молитесь на меня, молитесь! Не бойтесь, гофмаршал! Вино, женщины и карты нам обеспечены. Тогда рассчитаемся и за голубой жилет.
В
В первой же комнате аукциона они увидел то, что так долго искали. Все десять стульев Ипполита Матвеевича стояли вдоль стенки на своих гнутых ножках. Даже обивка на них не потемнела, не выгорела, не попортилась. Стулья были свежие и чистые, как будто
— Они? — спросил Остап.
— Боже, Боже, — твердил Ипполит Матвеевич, — они, они. Они самые. На этот раз сомнений никаких.
— На всякий случай проверим, — сказал Остап, стараясь быть спокойным.
Он подошел к продавцу.
— Скажите, эти стулья, кажется, из мебельного музея?
— Эти? Эти да.
— А они продаются?
— Продаются.
— Какая цена?
— Цены еще нет. Они у нас идут с аукциона.
— Ага. Сегодня?
— Нет. Сегодня торг уже кончился. Завтра с пяти часов.
— А сейчас они не продаются?
— Нет. Завтра с пяти часов.
Так, сразу же, уйти от стульев было невозможно.
— Разрешите, — пролепетал Ипполит Матвеевич, осмотреть. Можно?
Концессионеры долго рассматривали стулья, садились на них, смотрели для приличия и другие вещи. Воробьянинов сопел и все время подталкивал Остапа локтем.
