Когда на сердце накапливалась грусть, Екатерина поднималась по ступеням к самому выходу из замка, садилась на корточки, навалившись спиной на камень, и смотрела далеко-далеко, сквозь зелень травы и деревьев, куда-то в будущее. В такие минуты она даже не замечала обращений к себе Агаты или Леокадии и очень подолгу молчала. Любая клетка, даже золотая, всегда остается лишь клеткой. И Катерина чувствовала себя пленницей. Выхода из подземелья для нее не существовало. Невидимая стена преграждала ей дорогу всякий раз, когда она намеревалась перешагнуть порог. И женщина понимала, что теперь это – навсегда.

Да, она знала, на что идет, когда спускалась сюда по этим ступеням. Ее предупреждали, что обратной дороги уже не будет. И возникни та ситуация вновь, Екатерина, не задумываясь, повторила бы свой подвиг. Она спасла две жизни и нисколько не жалела об этом. Но в душе женщина ощущала себя крайне одинокой. Одинокой и несчастной… Пару раз Катерина несмело вызывала к себе своего Ангела. Но Даниил либо не слышал ее через невидимую колдовскую преграду, либо и впрямь был где-то уже далеко. «Что ж, пусть у него все будет хорошо», – молилась она за Ангела. Женщина вздыхала, стараясь вспомнить, сколько времени она уже здесь находится, и пыталась предположить, когда же вернется Злот.

Однажды, разглядывая залы и комнаты замка в поисках чего-нибудь, достойного к переделке и украшению, Екатерина набрела на кабинет Злота.

– Ого! Леокадия! А почему я здесь до сих пор не была?

– Ой, госпожа! – экономка даже вздрогнула от испуга. – Не надо нам здесь находиться! Правитель будет очень недоволен! Это рабочий зал его отца. И господин Злот строго-настрого запретил здесь хоть что-нибудь менять! Я прошу Вас!

– Да будет тебе охать, Леокадия! Ничего я еще тут не изменила. Я только посмотрю. Раз уж кабинет все равно открыт, – Катерина смело прошла внутрь.

– Вообще-то, эта дверь всегда заперта. От Агаты, конечно, в первую очередь. Этой обстановке больше тысячи лет. И она сохранена в неизменном виде, как при Высшем Советнике, – Леокадия почтительно понизила громкость голоса. – Похоже, кто-то из слуг делал здесь уборку и не закрыл дверь за собой. Ну, я им всыплю!

– Как величественно и странно тут все! – Екатерина медленно прошлась вдоль одной из стен, поглаживая рукой диковинную мебель. – Разве у вас, в Ардалионе раньше стулья делали из камня?

– Да, эту мебель делали на века, госпожа. Она и еще не одну тысячу лет здесь простоит.

– Хм… А эти свитки на полках? Это что-то вроде библиотеки?

– Да, Высший Советник записывал на них свои Указы. Плюс еще переписка с господином Климентием, да законы различные.

– А это… – Катерина дошла до письменного стола и хотела еще чем-то поинтересоваться. Но ее взгляд остановился на висящем над входом портрете молодой и красивой женщины. – О! Кто это дама?

Катерина напрочь забыла о столе и причудливых канцелярских принадлежностях. Она вернулась к двери и во все глаза разглядывала потрескавшуюся от времени масляную картину.

– Сколько живу у вас здесь, в Ардалионе, нигде, ни в одном месте не видела живописи. Откуда эта картина? Кто ее автор?

– Отец Злота, – Леокадия тоже подошла ближе. – Мой господин говорит, что его отец трудился над этой картиной несколько лет. Рисовал ночами в свете сотен свечей.