– Запросто, – у него загорелись глаза. – Может получиться не хуже самолетов… А что за игра?

– Скажу по дороге.

Он дал мне шлем. Я нахлобучила его на голову и поняла, что это великое изобретение человечества. Под шлемом можно плакать.

Я села сзади и обняла Сэма за плечи. Рев мотора заглушал все звуки, так что я могла рыдать хоть в голос. Правда, времени не было – уже через две минуты Сэм затормозил на знакомой мне улочке: крышка канализационного люка здесь казалась подозрительно чистой на фоне затоптанного тротуара. На пожарном щите рядом с конусообразным пыльным ведром висел отполированный руками багор.

– Эту штуку надо открыть. А потом обязательно закрыть. Чтобы никто не свалился.

– В канализацию? – Сэм радовался все больше. – Ну у вас и игры, ребята… А что же ты раньше молчала? Я же могу стать украшением вашей команды!

– Еще станешь… Пошли.

Он не с первого раза, но поддел и откатил крышку. Я спустилась по лесенке первой, Сэм за мной. Я дождалась, пока он пристроит крышку обратно.

Сделалось темно. Снизу пробивался тусклый свет аварийных лампочек. Я вспомнила, что у меня нет при себе фонаря.

Загорелся яркий свет – Сэм держал в руке телефон, высвечивая бетонные стены и плесень, железные ступени лестницы, глубокий колодец, ведущий вниз…

– Диггеры? Я много слышал, но думал, вранье… А ты не знаешь, тут правда есть тайное метро?

– Тут все есть… Только осторожно спускайся.

– Не учи белку орешки щелкать! Сама смотри не поскользнись, тут ступеньки типа «поломай-нога»…

В его голосе совсем не было страха. Я поняла, что в жизни не видела испуганного Сэма и, наверное, не увижу. Такого бесстрашного, веселого, такого жизнелюбивого парня нет больше нигде на земле…

Я набрала код на тяжелой двери. Щелкнул замок.

– Ни фига себе! – Сэм подпрыгивал от радости, будто щенок фокстерьера впервые на охоте. – Супер. Супер. Можно снимать?

– Не сейчас. Я скажу тебе, когда можно.

– Тут бы нормальную камеру принести… Для съемок в темноте… А то ведь размоется картинка… А это что, лифт?!

Мы спустились ниже. Открылись двери; зеленая лужа посреди коридора была подернута ледком.

– Зачем тут так холодно? – Сэм зацокал зубами. – А знаешь легенду про холодильную установку, которой скрепили грунты? Так что, это не легенда?!

Свет его фонарика высветил схему Главного здания на стене.

– И это все под Главным зданием?! Блин, блин, Даша, вот это подарок… Ты меня переплюнула, теперь придется из кожи лезть, чтобы тебя удивить…

Скрипнула дверь шкафа. На меня упал ватник, пахнущий Лизиными духами. От этого запаха я чуть не потеряла все свое мужество.

– Сэм, одевайся, там еще холоднее.

– Мы пойдем прямо к холодильной установке, да? А что тебе конкретно надо сделать, в чем задание?

У меня не было сил ему отвечать. Вся моя воля уходила сейчас на то, чтобы не броситься бежать со всех ног, рыдая и поскуливая от страха.

Мы шли по коридору минуты две. В последний момент я вдруг вспомнила об Инструкторе: он любил проводить время, наблюдая за игрой Хранителей или даже к ним присоединяясь. А что, если и сейчас он сидит у портала и с первого взгляда раскусит мой замысел и помешает?!

Мне было очень стыдно за надежду, которая пришла ко мне вслед за этой мыслью. Подходя к порталу, я была совершенно уверена, что Инструктор здесь. Отлично: пусть вскроется мое предательство и пусть мне сотрут память. Лучше не помнить вообще ничего…

Я первой вошла в подземелье. Хранители повернули головы, но игру не прервали. Я окинула взглядом огромный зал – Инструктора не было. Может, за стеллажами? Но нет, его не было, мне повезло…

Или, наоборот, трагически не повезло.

– Привет, дядя Толя, Серго, Иван Иванович…

– Кто это? – благоговейно прошептал Сэм.

– Это… хранители.

– Они тоже играют?

– В общем, да. Ты же видишь – они играют в домино…

– Как-то… жутко.

– Не отвлекайся, – я вдруг почти успокоилась. Осталось совсем немного. – Сэм, я хочу, чтобы ты мне помог…

– Что делать? – отозвался он с готовностью.

– Стой рядом. Мне очень страшно одной, а когда ты рядом…

Я обняла его и поцеловала. В губы. В первый раз.

Люди проходят специальные курсы и тренинги, обучаясь любить себя. Прежде всего себя и желательно больше никого. А как же иначе? Человек живет для себя, любимого, а если что-то делает себе в ущерб – значит, им манипулируют, его используют, надо прочистить ему мозги и открыть глаза на правду. Родители манипулируют детьми, мужья – женами, больные – здоровыми, и существует целая наука о том, как никого не любить. Быть свободным от манипуляции. Быть собой.

Я стояла в промерзшем насквозь подземном зале, и все мои случайные поцелуи в школе, на абитуре, на первом курсе оказались просто детской игрой. Я целовала Сэма в первый и последний раз. Это настоящее… а будущего у меня не было.

Я оттолкнула его. Не сильно. Просто чтобы обозначить, что – все. Я переступаю черту.

Из кармана ватника я вынула скальпель, который заранее туда положила. И амулет, который ждал своего часа. Серебряный кулон в виде глаза, который когда-то спас меня, а теперь должен был погубить.

Я резанула себя по руке, не глядя, и не почувствовала боли.

– Мама, прости меня…

И пошла к порталу, держа в одной руке амулет, а в другой – пригоршню крови, которая текла из рассеченной ладони. Сейчас я узнаю, что там, за порталом; я увижу Темный Мир изнутри, но лучше об этом не думать. Я спасу маму, я искуплю свое предательство, я упаду в ледяной ад… но об этом нельзя сейчас думать. Осталось простое – переложить амулет из одной руки в другую…

– Стой.

Сэм возник между мной и порталом, очень близко от невидимой пропасти. Лицо его было серьезно.

– Стой, Даша.

– Сэм, пусти…

– Я не знаю, что ты делаешь, но я тебе не позволю это закончить.

– Ты?!

– Нельзя. Назад. Что ты делаешь? Зачем кровь?

Он говорил и оттеснял меня к столу, за которым сидели хранители. Стук костяшек прекратился – они больше не играли. Они смотрели, замерев, как статуи.

Мои пальцы разжались. Амулет упал на бетонный пол. Капли крови падали рядом, в нескольких сантиметрах, все мимо, мимо…

– Что ты делаешь, Даша? Скажи мне! Что случилось? Скажи мне правду!

– Ты не можешь мне помочь, Сэм…

– Могу! Только скажи, что делать!

И тогда я заплакала.

На одной стороне баллона был выписан серийный номер, на другой – мистические знаки и символы. Вместе с тележкой, шлангом и манометром баллон весил, наверное, килограммов пятьдесят, а его предстояло тащить вверх по железной лестнице.

Моя рассеченная ладонь была крепко перетянута шифоновым шарфом. Моя воля была скреплена будто невидимой проволокой. Сейчас я не могла даже представить, почему я согласилась идти на поводу у Тени, почему готова была прыгнуть в портал, лишь бы выполнить его людоедское задание.

– Мы должны вытащить эту штуку на поверхность.

– Тяжелая, зараза… А что это?

– Резервная криогенная установка.

Хранители опять играли в домино. Кажется, они потеряли к происходящему всякий интерес.

– Все понятно, – сказал Сэм после паузы. – Значит, сделаем.

И он потащил тележку с баллоном к выходу.

Он был единственный в мире. Больше нет таких. В подземелье, где сидят странные люди, где творится необъяснимая чепуха, где я то целуюсь, то плачу, то истекаю кровью, – в этой безумной и абсурдной ситуации он не стал выяснять, что да как да не рехнулась ли я. Он просто делал то, о чем я его попросила.

Коридор мы преодолели легко, все-таки баллон был на колесиках. Подниматься по железной лестнице, почти отвесной, в темноте, с баллоном на плечах, даже Сэму было нелегко. Я подсвечивала ему телефоном, я отвалила железный люк, я первая выбралась на поверхность, и только когда Сэм вытащил баллон – заметила девчонку лет десяти, которая стояла совсем рядом и заинтересованно наблюдала.