– Вы – Гея, а я не хочу говорить с Геей. Я хочу поговорить с вами как с индивидуумом, если это вообще имеет какой-то смысл.

– Имеет. Мы далеки от того, чтобы существовать только в общем сплаве. Я могу заблокироваться от Геи на некоторое время.

– Да, пожалуйста! Вы готовы?

– Я все сделала.

– Тогда, во-первых, разрешите мне сказать, что вы разыграли игру. Может, вы не входили в мой мозг, чтобы повлиять на мое решение, но явно вошли в мозг Янова. Так?

– Вы так думаете?

– Да. В критический момент Пилорат напомнил мне, как однажды Галактика показалась ему живой, и именно в этот момент я принял решение. Мысль могла быть и его, но вы внедрили ее в мозг старика, не так ли?

– Эта мысль принадлежала ему, также как и многие другие. Я лишь расчистила тропу его воспоминаний о живой Галактике, поэтому эта особая мысль легко выскользнула из его сознания и облеклась в слова. Поверьте мне, я не создала эту мысль: она была там.

– Тем не менее это оказалось неприятным вмешательством в независимость моего суждения, так?

– Гея чувствовала необходимость в этом.

– Вот как? Что ж, может быть, вы будете чувствовать себя лучше или благороднее, если узнаете, что, хотя слова Янова убедили меня принять решение в этот момент, я думаю, что принял бы его, даже если бы Янов ничего не сказал или попытался меня уговорить принять другое. Я хочу, чтобы вы знали это.

– Я верю, – холодно сказала Блис. – Вы хотели поговорить со мной об этом?

– Нет.

– О чем же?

Тревиз сел, развернул кресло к ней, так что их колени почти соприкасались, и наклонился вперед.

– Когда мы подходили к Гее, вы были на космической станции. Вы захватили нас. Вы вышли встретить нас, вы были с нами все время, за исключением обеда у Дома, который вы не разделили с нами. На «Далекой Звезде», когда принималось решение, вы тоже находились рядом. Все время – вы!

– Я – Гея.

– Это не объяснение. Кролик – тоже Гея. И камешек – Гея. Все на планете – Гея, но не все равны. Почему – вы?

– А как вы думаете, почему?