ударов стихии мелких прибрежных озерцах, наполняемых приливной волной.
Над этой землей царствует вечная зима. Не обычная зима, но самая лютая из всех, которые только можно себе представить. Жесточайшие штормы будят воспоминания о страшных легендах прошлого, которые обычно рассказывают друг другу путешественники, собравшиеся на ночь у костра. Как мне однажды рассказали, демоны, которые появляются вместе со штормами, самые злые и могущественные из всех демонов.
Тогда мне было недосуг расспросить поподробнее, чтобы узнать, насколько достоверны легенды о заполярных штормах. А они были достоверны.
И у меня, и у Карале не было иного выбора, кроме как проложить курс корабля в опасной близости от поджидавших нас пиратов. Но главная задача состояла не в том, чтобы незаметно проскочить мимо противника, природа которого и намерения были хорошо известны. Такой опытный капитан, как Карале, без труда провел бы «Тройную удачу» нужным курсом. Более всего меня тревожили союзники пиратов, обладающие магическими способностями.
Обнаруженная мной раскинутая противником волшебная сеть была настолько мощной, что я не помню, когда встречала нечто подобное. Та сила, которую я ощутила прошлой ночью, была грубой. В ней не присутствовало ни грани того изящества, которое отличает волшебство орисских заклинателей.
Несмотря на то что эта сеть выглядела грубой и примитивной, я знала, что нам будет трудно проскочить сквозь ее ячейки.
Когда мы приблизились к пиратам, был серый день. Серый, как сплав олова со свинцом, давно застывший в изложнице. И море и небо казались одной твердой поверхностью, которая полностью рассеивала взгляд, давая ощущение бесплотности и невесомости, лишала ориентации в пространстве. Единственными звуками были шелест волн о борта корабля и хлопающие удары парусов. Туман был настолько густым, что казалось, он проглатывает и эти звуки, приглушая их до призрачного шороха. Я чувствовала заостренные кромки волшебной сети, растянутой противником, и говорила Карале, в каком направлении он должен двигать корабль, чтобы осторожно пройти вдоль кромки опасной зоны.
Я вызвала эту влажную мглу с помощью элементарного заклинания, настолько простого, что я была уверена — враг его не заметит. Под это заклинание я поместила второй тонкий слой колдовства, который притупляет любопытство. Если внимание пиратской колдуньи случайно будет обострено в результате нашей оплошности, как произошло однажды, когда близнецы уронили на палубу рангоут, — мое заклинание предлагало простое объяснение. До этого я создавала видимость того, что удар дерева о дерево — внезапный удар волн о скалистую отмель.
Большим недостатком заклинаний подобного рода, из-за которого они редко применяются, является то, что они ослепляют колдунью, которая их создает.
Поэтому я была такой же незрячей волшебницей, как и мой враг.
В тот день мы не только уклонялись от пиратов, но и осторожно пробирались среди непрерывной череды маленьких безжизненных островов, расположенных вблизи побережья. Пока мы ползли сквозь туман, возможности команды были ограничены до предела; во все глаза мы смотрели по бортам вперед, чтобы вовремя заметить острую черную скалу, торчащую над поверхностью моря.
Когда я посчитала, что мы находимся напротив устья реки, которая вела к выдуманным залежам изумрудов, я достала маленькую модель корабля, которую Донариус вырезал из дерева в течение недели нашего путешествия. Это было грубое подобие «Тройной удачи» длиной с копье и шириной в две ладони. На палубе была закреплена изумрудная подвеска из моего ящичка с драгоценностями. Для той цели, которую я наметила, это была незначительная жертва. К тому же я потеряла сережки, подходящие к этой подвеске, много лет назад.
Я крепко взялась за поручни, держа в руке модель корабля, и произнесла волшебные слова:
