После этого я позволила игре идти с переменным успехом на протяжении нескольких часов. Иногда Фиорокс вырывался вперед. Но большую часть времени я лидировала, не забывая при этом исправно выпивать все, что мне подсовывали, и делая вид, что мой глаз уже почти ничего не различает и вот-вот совсем закроется. Фиорокс тем временем все больше сатанел. Перед каждым новым кругом он требовал принести новые карты. То и дело без видимых причин начинал неистово орать на своих людей. Несмотря на то что мы оба хорошо были осведомлены в том, что карты, которыми я играла, отличались от тех, которые мне сдал Фиорокс, он никак не мог взять в толк, каким образом мне удавалось каждый раз их незаметно заменить. Поэтому ему оставалось только дождаться того момента, когда я упаду без чувств от избытка выпитой дряни, которой меня непрерывно потчевали его люди. То, что я была совершенно нечувствительна к этому пойлу, тоже выводило беднягу Фиорокса из равновесия. Ведь он потратил немало времени, чтобы придумать это убойное снадобье и хорошенько его приготовить. Но я заставила его играть в течение очень длительного времени, когда он был бы прочно прибит к столу собственной жадностью и страхом, порожденным угрозой со стороны тех, кто находился у него за спиной и взирал, как Фиорокс подсыпает все новые и новые порции красиво сверкающих драгоценных камней, — только для того, чтобы снова проиграть!

И каждый раз я шла ва-банк. Каждый раз я возрождала его надежду на то, что ему удастся наконец вернуть деньги и честь.

Воровской пахан стал наблюдать за игрой. Он стоял возле Фиорокса. По одну сторону от него устроился бородатый киллер, по другую — незнакомый мне мрачный тип. Каждый раз, когда Фиорокс проигрывал очередной раунд и его алмазы становились моей собственностью, лицо этого типа искажалось гримасой, и он слегка похлопывал Фиорокса по плечу. После каждого такого прикосновения мой противник становился все бледнее и бледнее. И испуганнее. И еще более настроенным на то, чтобы отыграть все, что он потерял, потому что теперь на кону стояла и его жизнь.

Но наступил решающий момент игры. Я довела ставки до такого уровня, что у Фиорокса и тех, кто его поддерживал, не оставалось за душой ни гроша. Весь центр стола был завален золотыми монетами и драгоценными камнями. Фиорокс пошел на крайнюю меру, чтобы наконец прикончить меня. Он сдал мне нарочито слабую карту. И я изумила его, играя из рук вон плохо, как никогда. Впервые за всю игру те карты, которые я бросала на стол, были именно такого достоинства и масти, как он и вычислил и предполагал увидеть. Фиорокс мгновенно стал уверенным в себе и даже прошептал пахану, что на этот раз он меня сделает. Пахан кивком дал ему знать, что согласен. Я знала цель, которую преследовал Фиорокс, пожелав пошептаться с паханом. Ему надо было отвлечь мое внимание, чтобы беспрепятственно исполнить коронный финт и с помощью мягко скользящего по нижней поверхности стола колена достать козырную карту, которая принесет победу. Между его коленом и столом давно был зажат Арлекин, который долго ждал своего часа.

После того как Фиорокс закончил обсуждение дальнейших действий с паханом, он позволил игре продолжаться еще два круга, при этом весьма эффектно удваивал рискованные ставки.

И снова я прибегла к ходу с Рыночной Ведьмы и к Заклинанию Успеха, чтобы блокировать противника. У меня оставалась только одна карта, простая Пастушка Гусятница. Фиорокс прекрасно знал об этом, потому что преднамеренно сдал мне эту младшую карту в самом начале игры. Благодаря волшебному глазу мне было достоверно известно, что на руках у Фиорокса осталась именно такая же Пастушка, что делало нас равными в игре. Но в такой игре, как «Демоны и Заклинатели», победа должна была остаться на стороне заведения. Поэтому Фиорокс чувствовал себя в безопасности. Все, что ему предстояло сделать, — заменить Пастушку на Арлекина, и со мной было бы покончено.

Мы почти одновременно бросили наши последние карты мастью на стол. Я посмотрела прямо в глаза Фиорокса и усмехнулась, когда начала переворачивать свою карту. Он победно засмеялся, переворачивая свою. И, не удостоив взглядом ни одну из карт, потянулся к банку.

— Не т-так б-бб-ыстро, друж-жочек, — пьяным невнятным голосом произнесла я и высоко подняла свою карту, так чтобы всем показать ее достоинство.

— У меня Арлекин, ус-с-сек, приятель? — объявила я. — А Арлекин производит с помощью Заклинания Успеха Рыночную Ведьму в Главного Заклинателя.

— Ты пьяна, — огрызнулся Фиорокс, — у тебя всего-навсего Пастушка Гусятница.

Он ткнул пальцем в мою карту, хотя его глаза все еще не воспринимали истину.

— Видишь, — продолжал он, — долбаная Гусятница. Вслед за этим нижняя челюсть Фиорокса отвисла. Вместо Пастушки я показывала Арлекина. Челюсть опустилась еще ниже, когда он посмотрел на свою карту и увидел, что на ней изображена белолицая девушка, хворостинкой погоняющая гусей на рынок.

— Действительно долбаная Гусятница, — удовлетворенно произнесла я, — но у тебя, Фиорокс!