улицам и рынкам, являются глазами и ушами владык преступного мира Ориссы. Беспрепятственно перевозя фрукты или другую поклажу от места к месту, прихватывая по случаю плохо лежащее имущество или выуживая из карманов кошельки, они собирают информацию, представляющую интерес для хозяев.

Цветисто одетый мошенник очень внимательно выслушал то, что ему прошептали мальчишки, кивнул, сунул каждому по монете и отпустил. Я не стала более следить за ними и метнулась к столу наперсточника, врезавшись в разодетого наблюдателя, чтобы наверняка привлечь его внимание. Он выразительно на меня посмотрел, отряхнул пыль с одежды. Его лицо в этот момент было преисполнено величия.

Отлично, подумала я. Ты именно тот человек, которого я ищу. Этот разодетый мошенник будет первым звеном той цепи, которая, как я надеялась, приведет меня к тому, кто руководит здешними ворами.

— Дайте мне взглянуть на скорлупки, ребята! — заорала я, изо всех сил протискиваясь к столу. — Кладу новый полтинник на то, что угадаю с первого захода, где горошина!

Я рыгнула прямо в лицо наперсточнику, так что он отчетливо почувствовал, что от меня несет перегаром. Я потрясла кошельком перед его носом.

— Меня зовут сержант Рали, приятель, — прокричала я, — сделай мне игру. Начинай!

Наперсточник пребывал в нерешительности. Он уже успел наметить жертву. Его мозг был не в состоянии быстро переключиться на другую мишень. Я с силой шлепнула серебряной монетой по столу, чтобы улучшить его сообразительность.

— Давай, приятель, не медли, крути скорлупки! — произнесла я.

При виде серебряной монеты его глаза заблестели. Для пущей убедительности я еще раз тряхнула кошельком. Услышав звон, он широко улыбнулся, до самых своих обрезанных ушей преступника.

— Щас изобразим, точно как в аптеке, сержант, — ответил он сальным голосом, — ну я враз растаю, когда ты влепишь в десятку. Просто обязан отдать тебе всю казну, усекаешь? Эк как тебя уделало ради нашей старушки Ориссы!

Он положил руку на сердце, а все собравшиеся громко захлопали в ладоши, услышав слова, звучащие весьма искренне.

— Давай начинай, — произнесла я, — и поглядим, улыбнутся ли сегодня боги своему любимому старому сержанту Рали.

И наперсточник начал игру. Показал три пустые половинки скорлупы ореха, перевернув их на столе. Артистично взмахнул зеленой горошинкой, зажатой между большим и указательным пальцами. Скороговоркой произнес свою считалку:

— В первую постельку идет-ложится она. Теперя во второй, потому как первая холодна. А вот и с третьим парнем спит, бо второй тюфяк. Но у третьего сосиска мягка, и она прыг-скок взад в холод, но туда, где твердо.

Я смотрела, как горошинка переходила от одной скорлупки к другой. У меня не было необходимости следить за тем, куда она в конце концов попадет. Я могла совершенно отчетливо видеть горошинку с помощью волшебного глаза. Кстати, я предвидела, что наперсточник позволит мне выиграть первый раунд, чтобы я сразу не утратила интереса к игре.

Сразу, как только он прекратил тасовать горошину, я прокричала:

— Вот здесь она!

И, хлопнув рукой по среднему наперстку, добавила:

— Ждет меня, хорошая, послушная горошинка! Наперсточник приподнял скорлупу, открывая горошину всеобщему обозрению, и с силой шлепнул себя по лбу, как будто бы был так же изумлен, как и все остальные.

— Она взяла меня тепленького, парни! — прокричал он собравшимся.

Толпа ответила радостными криками, одобряя мой выигрыш.

— Рискни еще раз, сестренка, — сказал наперсточник, — не смотри, что у тебя только один глаз, не дрейфь, сержант, ты зыришь так, что и фраера с двумя лампочками не могут.

Я засмеялась, сгребла выигрыш, после чего высыпала на стол и добавила еще несколько серебряных монет из кошелька.

— Сегодня, приятель, Тедейт мне улыбается, — с пьяным ликованием произнесла я, — заставила этого проклятого казначея отстегнуть по-хорошему, что мне причиталось. — Я высоко подняла кошелек, так чтобы все его видели, и продолжала с пьяным упорством: — Сидела на мели еще два часа назад. Но теперь вода высока. Четыре года я ждала… ик… когда же мне вернут должок, ребята. Четыре года, черт побери! — Я грохнула кулаком по столу и крикнула: — Как насчет того, чтобы удвоить ставки? Покажи горошину!

Наперсточник пожелал мне удачи, забормотал какое-то подобие молитвы, ни на секунду не переставая перемещать горошину от одной скорлупы к другой. Однако на сей раз он действовал нарочито медленно. Неуверенно. Так, как будто бы