Попасть внутрь не составляло труда, несмотря на запертую дверь и опущенные ставни. Она цепко забралась по стене и проникла в здание через прохудившуюся, не чиненную много лет крышу. Перекрытия на втором этаже сгнили и частично обрушились, спуститься вниз было непросто.
Лавиани нашла сухой угол, сняла мокрую одежду, выжала ее. Огонь разжигать не стала, не желая привлекать внимание. Села, поджав ноги, и закрыла глаза, пытаясь разобраться в своих чувствах.
Сойка ощущала злость. Из-за гибели циркача, с которым она так долго возилась, точно он был ее сыном. Из-за того, что дом ее детства давно мертв. Она бежала через половину мира, надеясь скрыться от Борга, а в итоге загнала себя туда, откуда уже некуда идти.
Нимад можно было назвать краем обитаемого мира. Заброшенным медвежьим углом, где нет ничего, кроме моря, овец и опасных ночей.
Эта жизнь казалась ей чужой.
Утро, бледное и робкое, воровато прокралось в дом под непрекращающийся шелест дождя, заглядывая тусклым светом через ненадежную крышу. Лавиани дремала, не меняя позы, пока не услышала на улице разговоры. Кто-то дернул запертую дверь, затем раздался приглушенный голос:
— Вряд ли он прячется здесь.
— Зачем было забирать ребенка?
— Не знаю. Идем дальше.
Лавиани выслушала диалог не пошевелившись, лишь глаза открыла, отмечая, что при дыхании изо рта облачками вырывается пар. Несмотря на конец лета, было холодно, как поздней осенью.
Ей некуда было спешить и не к чему стремиться. Сойка так рвалась сюда последние несколько месяцев, что, оказавшись здесь, не представляла, как жить дальше. Чистить рыбу? Заниматься пряжей? Пытаться добыть золотые жемчужины?
Это было не ее. Все последнее время она просто хотела вернуться туда, где родилась. Оставить прошлое позади. Увидеть дом, который почти забыла. И вот теперь ее постигло разочарование.
— Разочарование свойственно напрасным надеждам, — негромко произнесла она.
— А чего ты ожидала? Город давно забыл тебя.
Голос, раздавшийся над ее головой, показался Лавиани неприятным. Она прыгнула с места, прокатившись через спину, ничуть не хуже, чем Тэо, и подхватила с пола широкий кусок доски, прикрывшись ею, съежившись и постаравшись стать как можно меньше.
Но выстрела из арбалета не последовало. Никто не метнул нож или еще какую-нибудь восточную пакость, вроде стальной розы, которой так любят убивать наемники из Мута.
Раздался лишь смешок. Неприятный. Холодный. Мертвый.
— Неплохо для старого мяса.
Лавиани рискнула выглянуть из-за своего импровизированного щита.
Непрошеный гость сидел на массивной потолочной балке, под самой крышей, и из-за густой тени разглядеть его было не так-то просто.
— Что тебе надо? — Ее рука скользнула к ножу.
Он помедлил и ответил с набитым ртом:
— Я завтракаю. Тут удобно.
— Найди себе другое место.
— У меня иное предложение. — Даже отсюда она услышала, как его зубы обгладывают кость. — Ты найдешь себе другое место, старуха. И я даже укажу тебе его. Как насчет Талориса? Отличная нора для такой опасной и жестокой крысяндры, как ты. Не все же тебе убивать детей.
— Проваливай. Мне нет дела до безумцев.
— А если не уйду?
— Тогда я заберусь наверх и сброшу тебя вниз. Ты начинаешь меня утомлять, незнакомец.
Его смешок ей не понравился. Он был гаденький, словно липкие пальцы страха.
— Чего тебе терять, женщина? Ты не нужна Нимаду. И помяни мое слово, не переживешь зиму. Сдохнешь от скуки. Город давно забыл девочку, которую собственная мать продала незнакомцу, чтобы прокормить остальную семью. Не находишь ты
