женскую жалость: рассказывал о моем несчастном одиночестве и долгих хладных ночах, так?

— Что-то в этом роде, да.

— И как же она среагировала? — спросил Силвер с неожиданным для себя любопытством.

Эрик зорко поглядел на него поверх края поднесенного ко рту бокала.

— Не сказать, чтобы принялась тут же лить по тебе горькие слезы…

Силвер невольно усмехнулся.

— О да, этого от нее не дождешься!

— Силвер, — сказал Фандалуччи и сделал глоток. — Когда я вернулся, Эмма плакала.

Король резким движением выплеснул в огонь остатки вина из бокала.

— Да она не только рыдать, еще и на коленях передо мной ползать должна, чтобы вымолить прощение!

— Вот этого ты точно от нее не дождешься.

— Знаю.

— И знаешь, как нужен нам этот союз?

— Эрик, я еще не страдаю старческой забывчивостью!

— Ну, тогда за будущее страны я спокоен! Наш король все знает и все помнит!

— Пусть судьбу княжны решает ее бешеный папаша!

— А кто же решит нашу? — смиренно спросил Эрик.

На следующий день все тот же господин, которого я звала про себя Безликим, потому что назвать свое человеческое имя он упорно отказывался, предложил сопроводить меня на прогулку. Это что-то новенькое! Страж молча ждал у двери, пока я торопливо надевала теплые вещи, боясь, что он (а скорее всего кто-то другой, давший на то разрешение) возьмет да передумает.

Рист гневался. По-другому я никак не могла определить это хмурое небо со стремительно несущимися темными тучами, грозящими ледяными дождями, а то и снегом (просто готовая акварель, только бери и пиши!); хлесткий ветер, налетавший на меня из-за каждого угла и поворота; недолгий, но больно секущий щеки дождь… Казалось, город знает, что я не имею никакого права здесь находиться, и стремится наказать меня за это.

Но даже такой — мрачный, раздраженный, холодный — Рист был мне мил.

Как и его повелитель.

Сравнимый по размерам с Ботаническим, Королевский сад произвел — по крайней мере на меня — такое сильное впечатление, что, несмотря на холод, я готова была бродить здесь часами. Что и делала в сопровождении своего безмолвного и неслышного стража, пытаясь запечатлеть в памяти неторопливо разворачивающийся передо мной великолепный парковый ансамбль: каждую аллею, скамью, скульптуру, пруд, фонтан, беседку. Так как изначально королевский замок строился именно как замок, крепость, здесь не было и не должно было быть пышной лепнины, мраморных кружев, золотых куполов и праздничных фресок — всего того, чем славится знаменитый герцогский дворец во Фьянте. Строгие и четкие линии Королевских садов прекрасно подходят суровому облику дворца… и опять же его владельцу.

Мы поднялись на крепостную стену. Изогнувшись, я исхитрилась протиснуться между зубцов, чтобы окинуть взглядом весь Рист и расстилавшееся до горизонта море. Это была самая высокая точка города, и вид оказался просто ошеломляющим. Ах, если б мне позволили запечатлеть его на холсте или хотя бы на бумаге!

Я не сразу обратила внимание на тянувшего меня за рукав охранника, так что ему пришлось вежливо, но твердо взять меня под локоть.

— Не надо вот так делать, ваше сиятельство, — сказал Безликий столь же бесцветным, как его внешность, голосом.

— Как — так?