Мастер Гилмор, сложив руки на палке, повернулся, но смотрел не на меня — на море, сощурив все еще зоркие глаза, словно читал текст на ослепительном пологе воды.
— Твой дар еще не до конца сформирован. Он будет расти вместе с тобой, возможно, всю твою жизнь. Твой дар — открывать тайную суть людей, их сокровенные мысли и мечты. Это может что-то изменить в их судьбе и обязательно отзовется в твоей. Опасный дар, моя девочка, и проявляется редко… Не знаю, будет ли тебе от него когда-нибудь настоящая радость и прибыль, но кто сказал, что дар должен нести пользу своему обладателю, — не для того он дается богами…
Старик взглянул на нас из-под белых бровей. Добавил строго:
— И вы должны знать — кому много дается, с того много и спросится. Каждый чем-то заплатит: потерянными силами, здоровьем, одиночеством… — его взгляд остановился на Пьетро, — а то и самой жизнью. А теперь — идите. Впереди у вас еще год учения и год радости.
Помедлив, я вернулась от лестницы:
— Мастер Гилмор, а скажите…
Старик, похоже, уже успел забыть о нашем существовании — вздрогнув, обернулся с удивлением. Но отозвался мягко:
— Да, Эмма?
— А каков ваш собственный дар?
С лестницы окликал Пьетро, ветерок шевелил мои волосы, а мастер Гилмор все смотрел на меня прозрачными старыми глазами.
Ответил наконец:
— Видеть дар моих учеников.
Ах, лучше бы он его вообще не видел или видел яснее! Я металась по комнате, не в силах успокоиться — пусть даже дама Грильда потом мягко попрекнет меня скрипящими половицами. Если Кароль прав и если Мастер имел и это в виду… почему же он не сказал тогда прямо? Ведь я могла бы спасти и Пьетро!
Глава 8
В которой посещается Королевский суд и Королевская галерея
Я привставала на цыпочки, чтобы хоть что-то увидеть, но колышущееся море голов, шляп и чепцов заслоняло от меня помост, на котором восседал король Силвер. О том, чтобы пробиться ближе, и речи быть не могло — народ стоял плотно, плечом к плечу. Да еще я слишком хорошо помнила давку, случившуюся в большом новом магазине на Морском проспекте. Кто-то в шутку закричал: «Пожар! Беги!» — и затоптанных и задавленных людей оказалось несколько десятков…
Так что сейчас оставалось только слушать звучный голос, оглашавший решение, — народ в этот момент внимающе затихал. Шел Королевский суд, нововведение Силвера, три года назад занявшего трон умершего брата. Люди съезжались на это время в столицу со всех провинций, а обсуждений хватало еще на несколько месяцев. Я не могла не оценить разумность и взвешенность королевских вердиктов, хотя, чтобы они стали таковыми, предварительно были задействованы усилия множества людей. Однажды даже наказали истца, оклеветавшего ответчика…
Толпа восторженно взревела — прозвучало имя судьи южного округа, по всеобщему мнению мздоимца продажного. Приговор: лишение всего имущества и сотня плетей. Силвер и здесь не подкачал.
Оставалась надежда лицезреть короля, когда закончится суд и толпа начнет расходиться. За все время проживания в Ристе я видела его всего раз — когда королевская кавалькада пересекала площадь. С весьма пугающей быстротой пересекала: я едва успела выхватить из-под копыт свой этюдник. Рослые кони, рослые мужчины. Король отличался от своих спутников (охраны?) разве что тонким серебряным венцом. За то мгновение, что я видела Силвера, я запомнила его так хорошо, что могла бы легко нарисовать: туго забранные в хвост черные волосы, длинноносый профиль, гладко выбритое лицо, хмурые (темные?) глаза, сведенные брови, презрительно поджатые губы. Впечатление
