на крыше которого, после громкой вечеринки, обессиленный народ отошел ко сну. Тот, кто сидел в окне с тесаком и мартини, так и залип на этом месте, с грацией канатоходца балансируя на подоконнике. Его исполинский нож мы нашли на земле, усыпанной битым стеклом, в метре от Rolls Royse Phantom². За черным стеклом мигал рассеянный синий свет. Со счетом раз-два-три. Мой взгляд прикован к огоньку, на мгновения разрывающему целостную структуру ограждения вокруг внутреннего, личного, откровенного пространства. Этот сигнал говорит о безопасности, о защите от интервенции, пока хозяин спит. Не знаю по какой причине, но это оповещение, из недр чужой машины, вселяет в меня беспочвенное убеждение, что и у моего сокровенного пространства есть защита. Быть может по тому, что это я сам. Страж своего времени, страж своего дома, страж своего убежища.

Я подобрал нож и со всей дури попытался его вонзить в светящийся портал в стекле, в единственную точку соприкосновения личного и общего миров. От удара мою руку отбросило, а нож отскочил в сторону. Друг посмотрел на мое лицо, обезображенное искренним удивлением, и сказал:

- А ты чего хотел? Наигрался? Тогда пойдем — мне пора.

В ответ я, со всей уверенностью, выкрикнул:

- Какого черта ДиКаприо не получил до сих пор ни одного Оскара?!

Не сказать, что этот риторический вопрос был столь животрепещущим. Не для Друга, но для меня. Принятием такого рода несправедливости, я был готов объяснить все происходящее вокруг. Потому что меня не слышат. Потому что в эпоху «postPC³», все возможные ответы сформулированы в «сети», осталось лишь задать вопрос. Но как быть с тем, что меня не оставляет равнодушным? Как мне быть со злостью? Я голосую «ЗА», но мой голос — засчитанная единица, в числе тысячных процента более значимой суммы. Так я могу считать себя безучастным? На что может повлиять мой голос? На тысячную процента, или же стать решающей цифрой после точки?

Ни то и не другое. Впору носить на лице нигилистические гримасы, но я ласковым, почти эфемерным, движением рук расписываюсь на теле Rolls Royse в своем признании: «Эта сраная несправедливость меня доконала!» Пришло время романтиков, мечтателей, бездельников, ночных бродяг! Пришло время, после «пуританского лицемерия», признать, что не существует любовно-сексуальных границ. Наша любовь — это: секс, интриги, БДСМ⁴, порно, романтика, сериалы и книги, оборванные фразы, изувеченные воспоминания, приливы, обманы, жертвы, подражание, уважение, ненависть, измены, открытость, замкнутость, дети, родители, бабушки, дедушки, друзья, эксперименты, алкоголь, наркотики, неповиновение, история, возвращение, ошибки, признания, нетронутость, поиск, геи, лесбиянки, черные, белые, желтые, красные, свобода выражения, лысые, лохматые, толстые, дистрофичные, повиновение, за решеткой, за столом, за станком, за рулем, за компьютером, за телевизором, за мастурбацией, за поеданием, за…

Нам доступны все знания человечества, но мы продолжаем жить в средневековье.

Я, идиот в пьяном бреду, порчей чужого имущества лихо поборол всю несправедливость мира и отстоял права великого актера.

- Теперь все? Можем идти? — друг спрашивает.

- Да. Я все сказал.

Мы вернулись в квартиру. У входа стояли собранные чемоданы и коляска, где уютно отдыхал ребенок, на столе — горячий завтрак.

- Что, мужики, наревелись? — спросила Клем.