другу.
– Работы далеки от совершенства, – художник смущенно улыбнулся. – Я только учусь.
Гувернантка кивнула, соглашаясь с его оценкой. Аманда Прю рассмеялась:
– Боюсь, от миссис Норидж вы не дождетесь комплиментов.
– Вы же знаете, критикой меня не обидеть.
– Ну, от меня-то вы ее точно не услышите. Мне по душе ваши пейзажи.
Миссис Норидж двинулась вдоль стены, пристально рассматривая каждую картину. Она словно что-то выискивала. «Но что можно найти в этих однообразных видах, – подумала Аманда. – Везде одно и то же – вересковые пустоши да седые валуны, выписанные крупными мазками».
– Когда я пытался подарить миссис Питипэт одну из этих работ, она сказала, что с таким же успехом может размазать по стене горсть натертой свеклы.
– Ох, Дэвид, она ничего не понимает в живописи!
– И в свекле, – заметила миссис Норидж. – У свеклы совершенно другой оттенок.
Художник с мисс Прю переглянулись и прыснули.
– А что здесь?
Гувернантка кивнула на краешек картины, закрытой карандашным эскизом.
– А, это… Баловался с автопортретом.
Дэвид небрежно вытащил холст и водрузил на подрамник.
Миссис Норидж наклонила голову. Аманда Прю безуспешно постаралась сдержать улыбку.
Дэвид изобразил себя в образе Робин Гуда. Полный благородства взор устремлен вдаль, рука сжимает колчан со стрелами. В отличие от самого художника, изображенный на картине юноша не имел ни оспин, ни оттопыренных ушей. Широкие плечи и куда более волевой, чем у оригинала, подбородок завершали образ.
При всем том сходство было неоспоримым. Так мог бы выглядеть брат-близнец Дэвида.
– Портреты удаются вам лучше, чем пейзажи, – констатировала гувернантка.
Не говоря ни слова, художник поставил перед ней вторую картину и отошел в сторону.
– Намного лучше… – повторила явно удивленная миссис Норидж.
Портрет был убийственно точен. Молли Питипэт смотрела с него как живая – нелепая, слегка неряшливая. В линии губ читалось упрямство, в глазах горел огонь самопожертвования во славу ближнего
Внизу были нарисованы садовые инструменты: лопаты, лейка, грабли и пара ножниц.
– Миссис Питипэт повесит его в гостиной, когда я подберу подходящую раму, – гордо сказал Дэвид.
Они вышли в сад.
– Что вы думаете об этой ужасной истории с собаками Молли? – спросила Аманда.
Дэвид развел руками:
– Не знаю, что сказать вам, мисс Прю. У меня нет никаких предположений.
– И вы ничего не видели в этот день?
– Я ушел с утра и вернулся даже позже миссис Питипэт. Она-то уверена, что это Финч.
– А вы?
Дэвид помялся.
– С одной стороны, так и подмывает сказать, что это он. Не слишком большое удовольствие удирать от этого дикаря, рискуя сломать ноги или мольберт. Но с другой стороны, я мало что знаю о нем, кроме того, что он быстро бегает и громко кричит. Боюсь, только в одном я уверен – бедных дворняг мы больше не увидим.
Юноша вернулся в мастерскую, а две дамы вышли за ограду. Аманда Прю опустилась на скамейку.
– Безнадежное дело, – устало сказала она. – Простите, что втянула вас в него. Я думаю, что все-таки это Финч. Вы видели конуру у него во дворе? Там он и держал кого-то из несчастных собак.
Миссис Норидж стояла, сложив пальцы в замок, и следила взглядом за пятнами тени от облаков, бегущими по склону холма. Они были похожи на собачью стаю, радостно скачущую через овраги. Казалось, она полностью погрузилась в себя.
Но когда мисс Прю уже решила, что ответа не получит, гувернантка вышла из задумчивости.
– В этой конуре уже два года не появлялся ни один пес.
– Что? А зачем же она там стоит?
– Для маленькой Энни, разумеется. Девочка любит укрытия. На дне конуры валяются ленточки – она часто играет там.
И, помолчав, добавила:
– Вы были правы в одном – это действительно гадкое дело.
Что-то в ее тоне заставило Аманду медленно подняться.
– Сядьте, мисс Прю, – мягко попросила гувернантка.
Ей пришлось повторить, прежде чем та послушалась.
– Финч мог и не держать собак в конуре, – после долгого молчания сказала мисс Прю.
– Мог, – согласилась миссис Норидж.
– Если подумать, ему вовсе незачем было это делать.
– Если подумать, то незачем, – согласилась миссис Норидж.
– Разумнее было бы убить их на задворках, а трупы спрятать до поры до времени.
– Гораздо разумнее, – согласилась миссис Норидж.
– Он так и поступил, чтобы отомстить Молли.
– Нет, – сказала миссис Норидж.
Мисс Прю вскочила. Ветер тут же сорвал с нее шляпку и перебросил через изгородь.
– Миссис Норидж!
Гувернантка сняла шляпку с кустов и отряхнула от листьев.
– Держите ее крепче, мисс Прю.
Аманда отмахнулась:
– К черту шляпу! Вы что-то узнали?
– Я узнала то же, что и вы. Что убитую собаку звали Белкой, что она была сообразительна и любила охотиться на птиц, что мистер Рэйли выращивает отличную клубнику и что Джонатан Белл не чужд благодарности.
Она немного подумала:
– Ах, да! Самое главное – что собака не лаяла.
Тут Аманда Прю нарушила первое правило благовоспитанности, которому ее учили с пяти лет. Она открыла рот от изумления и долго не закрывала его.
– Господи, вы же не серьезно… – выдавила она наконец. – Ну какое значение имеет кличка собаки?!
– Очень большое, – незамедлительно возразила гувернантка. – Я тоже не сразу это поняла. Жужу и Лотта смутили меня. Я искала закономерность там, где ее нет. Мне следовало учесть характер миссис Питипэт.
Аманда схватилась за виски.
– Ради бога! – взмолилась она. – При чем здесь ее характер?!
Миссис Норидж, казалось, была удивлена ее вопросом.
– При том, что она назвала своих собак как бог на душу положит. Не в честь героев греческих мифов или литературных персонажей. А просто первыми попавшимися именами, которые казались ей подходящими.
– И что же это значит?
– Это значит, – веско сказала миссис Норидж, – что Белка, несомненно, была рыжей.
Аманда Прю решила, что ей все-таки лучше сесть.
– И это все? Вы могли бы спросить меня! Да, Белка рыжая и пушистая, а две другие – пегие и короткошерстные. Ну и что?
Гувернантка пожала плечами в знак того, что остальное очевидно.
