форт с опозданием на два дня, и никто бы сейчас не вспоминал про этого трусливого и жадного человека, если бы его судьба причудливо не пересеклась с судьбой нашего Героя.

Учитель внимательно посмотрел в глаза мальчику:

– Если ты действительно хочешь быть героем, будь таким, каким был капитан Вайс!

Маленькому Валери очень понравилась история, рассказанная учителем, и он сохранил ее не только в своей памяти, но и в своем сердце. Да, если быть, то быть настоящим, целеустремленным, сильным и мужественным, и он обязательно будет таким. Ему не повезло с эпохой, в которую он родился. Вместо войн и сражений, в которых он мог бы проявить себя, ему досталась скучная рутина повседневной гарнизонной жизни, пусть элитного, гвардейского, но в остальном – обычного полка. Он видел, как его Империя, не подвергаясь нападению внешних врагов, медленно и неуклонно разрушается изнутри врагами внутренними, первыми из которых были чиновники и интенданты. Существовал интересный парадокс, над которым он в последнее время все чаще и чаще задумывался – служба в интендантстве считалась в среде людей достойных и благородных, таких – как он сам и его предки, чем-то постыдным, трусливо-подловатым. Заявить о желании быть интендантом означало публичное признание в том, что ты хочешь отсидеться в военное время за чужими спинами, обогащаясь при этом за счет лишений и страданий других. Стоило ли удивляться тому, что при таком общественном мнении в отношении тыловых служб в них шли служить люди, для которых кристальная честность не была само собой разумеющимся качеством. То же самое, только в еще более уродливых формах наблюдалось среди чиновников. Средним имперским чиновником практически всегда становился человек, не желающий трудиться физически, не способный проявить себя в науке и не имеющий смелости рисковать в торговле. Таким образом, в Империи существовало три основных разновидности чиновников: Ленивый Тупой Трус, Трусливый Ленивый Тупица и Тупой Трусливый Лентяй. Валери затруднялся ответить на вопрос, какая из перечисленных разновидностей ему симпатичнее. Ему следовало бы находить утешение в старом, еще рыцарских времен, правиле, которое гласило: «Делай, что должен, и будь что будет»; однако он не мог. Он все еще помнил слова своего учителя, который говорил: «…при том, разумеется условии, что эта цель Высока и Благородна». Нет ничего благороднее, чем посвятить свою жизнь служению своей Империи – в этом Валери никогда и на секунду не сомневался; однако в последние несколько лет он все более и более отчетливо осознавал, что его, гвардейского полусотника Валери, служба – это служба не Империи, а какой-то кучке неизвестно откуда пришедших людей, которых его отец, потомственный дворянин и старший офицер, учитывая их происхождение и образ мыслей, даже не пустил бы на порог своего замка.

Впрочем, прошлой осенью он по-новому взглянул на свою службу и на саму свою жизнь. Это началось тогда, когда начальник штаба его полка, с которым он поддерживал теплые доверительные отношения и который служил еще вместе с его отцом, пригласил его на охоту. В загородном охотничьем домике он встретился со знаменитым темником, имя которого уже вошло в учебники военной истории, узнал о существовании организации «Волхвы» и присягнул ей на верность. Он никогда не думал об этом как о государственной измене, – напротив, для него с каждым днем все очевиднее становилось, что его прежняя верная служба режиму как раз и была изменой, изменой Родине и идеалам – той Родине и тем идеалам, на которых он с детства был воспитан. Он понял также, что мужество может быть проявлено не только на поле боя – нет, гораздо большее мужество требуется, чтобы защитить свое отечество в мирное время, защитить, не следуя приказам сверху, а вопреки им.

В значительной степени на его выбор повлияло и то обстоятельство, что люди, входившие в организацию, по крайней мере, те из них, кого он знал, всегда были для него примерами чести и благородства.

Задание, которое поручил ему темник, не казалось ему особенно сложным. Такую поездку с друзьями в район Северных Гор он в иное время мог бы предпринять и просто для своего развлечения, испросив в полку для себя месячный отпуск. Однако от него не скрылось, что темник придает этой поездке какое-то особенное, судьбоносное значение. Он запомнил его слова: «Тебе суждено везти в своих руках судьбу целой нации, Империи и культуры. Будь мудрым и осторожным». Может быть, старый полководец просто хочет проверить его верность их общему Делу? Так или иначе, он выполнит задание и доставит темнику то, что он попросил, каким бы удивительным это со стороны ни выглядело. У него есть шестеро надежных друзей в полку, и они, конечно же, ему помогут…

Здание районной лечебницы ничем не отличалось от многих сотен подобных заведений, разбросанных по просторам Империи. Это было старое, значительно обветшавшее и давно не ремонтируемое трехэтажное строение, вмещавшее в себя хирургию, родильное и детское отделения, а также отделение общей практики, которое занималось всеми страждущими, которые не подходили ни под одну из вышеперечисленных категорий. Практически для большинства жителей этого северо-западного района эта лечебница была первой и последней медицинской инстанцией – здесь рождались, лечились и умирали подданные Рутении. Главный лекарь Браун выглянул из окна своего кабинета, на потолке которого уже весело играли апрельские солнечные зайчики, отражавшиеся в огромных весенних лужах на проезжей части главной улицы районного центра.

Главный лекарь Браун был потомственным медиком, представителем известной династии. Несколько поколений его предков занимались лечением больных, а его отец был известным ученым, преподававшим медицину в университете Петерштадта. Это позволило Брауну не столько выучиться, сколько вырасти врачом, с детских лет впитывавшим в себя то неуловимое, но в то же время исключительно важное, чему очень сложно научить и что практически невозможно навязать человеку; то, что вдыхается с воздухом, передается по каким-то невидимым каналам и в целом составляет некое состояние, которое в старинных книгах называлось «внутренней культурой». Это Нечто заставляло Брауна быть все время недовольным собой и результатами своей работы, хотя он и считался очень хорошим лекарем. Нельзя сказать, что эта самая «внутренняя культура» помогала ему в жизни, скорее даже наоборот: он значительно отставал в карьере и служебном росте не только от своих сверстников и однокашников по университету, но и от коллег моложе его, не обремененных этим качеством. Даже его должность главного лекаря была не столько признанием его профессиональных качеств, сколько констатацией того простого факта, что в этой глуши никто вообще не хотел работать.

В последние месяцы в душе у Брауна происходило что-то непонятное, что-то такое, что и сам он не смог бы объяснить, если бы кто-нибудь спросил его об этом. На занятиях по философии, обязательных для всех учившихся в университете, старенький забавный профессор как-то рассказывал о законе перехода количества в качество. Браун не очень хорошо помнил точную формулировку закона, но суть его состояла в том, что накапливающиеся неприятности, мелкие по своей природе, рано или поздно приводят к критическому, катастрофическому по своей сути обвалу. Здесь вполне уместна аналогия со снежной лавиной в горах – иногда для ее схождения хватает и одного снежка.

Несмотря на то что «Независимый Государственный Листок Новостей», регулярно доставляемый из столицы и в эту глубинку, и сообщал о значительном улучшении положения в больницах Империи (это была часть реализуемой Крон-Регентом программы улучшения здоровья населения), лечить страждущих с каждым днем становилось все труднее и труднее. Последние месяцы в лечебницу практически не поставляли марлю, бинты, в качестве перевязочного материала все чаще приходилось использовать сушеный мох. Кстати, нет худа без добра – сушеный мох оказался лучшим, чем марля, материалом – раны быстрее очищались и лучше заживали, о чем главный лекарь даже написал заметку в столичный «Медицинский вестник», которую, впрочем, не опубликовали, сочтя ее несвоевременной. В соответствии с программой укрепления национального здоровья значительные суммы денег уже были распределены между поставщиками, являвшимися родственниками гезундпрезидента, главы Департамента Здоровья, и замена марли на мох могла подорвать эту, с таким трудом достигнутую государственную гармонию.

Было бы неправильно думать, что такие трудности пугали Брауна, скорее даже наоборот: он родился и вырос в этой стране, и трудности подобного рода окружали его всегда. Приди Браун сегодня в клинику, где есть абсолютно все – от лекарственных трав и микстур до нового комплекта хирургического инструментария и свежего белья для больных, он, скорее всего, встал бы, посреди коридора в растерянности и не знал бы что делать. Всю свою жизнь он, для того чтобы вылечить больного, три четверти своего времени тратил на «организацию» и «доставание» чего-либо.

Нет, дело было в другом. День ото дня, месяц за месяцем в нем накапливалась какая-то неимоверная