Перед самым рассветом я вдруг проснулся, как будто услышав из зарослей какие-то странные звуки. Однако, прислушавшись, понял, что это всего лишь предутренняя возня обитателей леса и ничто не нарушает ее обычного мирного течения. Потом я посмотрел на раскинувшийся вдалеке городок, что еще спал под тяжелыми тучами, слегка подсвеченными первыми лучами зари. И мне почудилось, будто что-то в его облике за эти пару дней неуловимо изменилось.

Городские ворота были закрыты. Но, возможно, они всегда бывают заперты в этот час? Впрочем, меня это уже нисколько не заботило: утром-то их непременно отворят.

И, перевернувшись на живот, я снова поплотнее пристроился к своему господину.

Когда Красавицу искупали в бадье, а ее длинные волосы вымыли и высушили, госпожа Локли немедля прогнала ее своей деревянной лопаткой через набитый посетителями трактир к выходу, заставив встать на краю булыжной мостовой под освещенной факелами вывеской «Лев».

На площади было полно народу. Множество молодых людей прогуливались по ней, наведываясь то в один, то в другой трактир, еще больше бродило городских торговцев и совсем немного солдат. Госпожа пригладила Красавице волосы, небрежновзъерошила ей кудряшки на лобке и велела выпрямиться, хорошенько выпятив вперед грудь.

Не прошло и минуты, как принцесса услышала гулкий стук конских копыт и, глянув вправо, увидела через распахнутые городские ворота дальний проезд к площади, открывающийся под меркнущим вечерним небом сельский вид и на его фоне — приближающуюся темную и крупную фигуру всадника.

Подковы звонко простучали по мостовой, эхом отражаясь от каменных стен. Всадник прямиком направился к гостинице «Лев» и резко натянул поводья перед входом.

Это был тот, кого Красавица так надеялась и мечтала увидеть — великолепный капитан стражи с золотыми в свете факелов волосами.

Госпожа Локли подтолкнула Красавицу вперед, подальше от дверей гостиницы, и капитан медленно объехал девушку на коне — она же стояла перед ним, купаясь в сиянии огней, опустив голову и слыша, как радостно колотится сердце в ее трепещущей груди. Сверкнул на свету палаш всадника, за ним малиновой тенью колыхнулся бархатный плащ. Потом, затаив дыхание, Красавица увидела перед собой начищенный сапог капитана и могучий бок коня. Когда же скакун приблизился на совсем опасное расстояние и девушка уже хотела отпрянуть назад, крепкая мужская рука подхватила ее, подняв высоко в воздух, и усадила в седло лицом к капитану. Обнаженные ноги принцессы тут же обвились вокруг его талии, руками она крепко обхватила его за шею.

Конь сперва попятился от трактира, затем поскакал вперед по мостовой, покинув площадь, вскоре миновал открытые ворота и помчался из города прочь мимо фермерских угодий.

Красавицу мерно подбрасывало на скаку, и широко раздвинутой на седле промежностью она невольно терлась о холодную медную пряжку на ремне капитана. Прижавшись грудью к его массивному телу, девушка приникла головой к его плечу. Она провожала взглядом поля и сельские домики, что проплывали мимо под еще тусклым серпом растущей луны; в какой-то момент ее скользящий взгляд наткнулся на темнеющий невдалеке силуэт какого-то пышного особняка.

Потом всадник свернул в более густую тьму вечернего леса и направил коня в галоп под плотным пологом древесных крон, скрывших от взора девушки звездное небо. Легкий ветерок слегка раздувал ей волосы. Левой рукой капитан крепко прижимал ее к себе.

Наконец Красавица смогла различить впереди огни факелов, неровно вздрагивающие лагерные костры. Капитан пустил лошадь шагом, и они неспешно въехали в круг, образованный четырьмя ярко-белыми армейскими палатками, и приблизились к группе мужчин, собравшихся вокруг разведенного в центре большого костра.

Капитан спешился сам, снял с седла и усадил у своих ног принцессу. Оказавшись на коленях, девушка сгорбилась и опустила голову, боясь взглянуть на окружающих ее солдат. Обступавшие лагерь высокие густые деревья, точно живые тени, выхватывались из мрака призрачными отсветами костра.

От этого зловещего мерцания Красавица ощутила неизъяснимый трепет, в глубине души словно жутко загудела задетая струна животного страха.

И тут она потрясенно наткнулась взором на грубо сколоченный деревянный косой крест, не выше человеческого роста,