Внезапно ремень в руках хозяйки замер. И это, казалось, было хуже всего. Жар еще полыхал, кожу слегка покалывало, и легкий зуд в воспаленной плоти как будто мог уняться лишь этим чудодейственным касанием ремешка. Дыхание девушки превратилось в частую череду сменяющих друг друга жалобных шумных вдохов и низких стонов.

Сквозь застилавшие глаза слезы она увидела склонившуюся над ней госпожу Локли.

— Ну что, ты по-прежнему дерзкая строптивая невольница? — вопросила та.

— Я ваша преданная рабыня, — задыхаясь, ответила Красавица. — Преданная и покорная рабыня, госпожа.

И она больно прикусила губу, моля небеса, чтобы ответ ее оказался верным.

Ее груди и лоно буквально кипели жаром, а бедра сами собой все еще бились о гладкую деревяшку стола. Сквозь пелену слез она увидела красивые черные глаза трактирщицы, ее черные волосы, убранные от лица прихотливо бегущей надо лбом косичкой, ее пышную грудь, прелестно вздымающуюся над просторным вырезом белоснежной рубашки с широкой кружевной оторочкой. В руках же у хозяйки было… Нечто большое и шевелящееся…

И тут Красавица разглядела огромную красивую белую кошку, что вперилась в нее миндалевидными голубыми глазами с чрезвычайным, свойственным всем кошачьим любопытством и молниеносным движением облизнула розовым язычком свой темный нос.

Волна дикого стыда захлестнула принцессу. Она заерзала на столешнице, чувствуя себя несчастнейшим, беспомощным существом, оказавшимся даже ниже, чем этот гордый высокомерный зверек, что взирал на нее с рук хозяйки холодными, как голубой топаз, глазами. Между тем трактирщица наклонилась, явно потянувшись что-то достать…

Поднялась она, удерживая на кончиках пальцев толстый ком желтоватых густых сливок, и тут же щедро обмазала ими трепещущие соски девушки, шлепнула остатки между ног, и они медленно потекли вниз, понемногу струясь вокруг и даже внутрь вагины.

— Немного маслица, моя лапочка, свежайшего маслица, — прощебетала трактирщица кошке. — Никакой парфюмерии — только свеженькие сливки…

Внезапно она опустила питомицу на все четыре лапы девушке на живот, и Красавица почувствовала нежной кожей мягкие подушечки кошачьих лап, со сводящей с ума торопливостью устремившихся к ее груди. Принцесса задергалась, заерзала, напрягшись в крепких кожаных путах, но маленький пушистый зверь, не замечая ее усилий, опустил голову и шершавым быстрым язычком принялся жадно слизывать сливки с ее соска. Доселе неизведанный первобытный страх шевельнулся где-то в самых глубинах ее существа, заставив связанную девушку дико забиться в тщетных попытках вырваться.

Но безразличное к ее потугам маленькое чудище с изящной белой мордой невозмутимо продолжало угощаться, и от прикосновений его языка сосок готов был взорваться, все тело возбудилось, стало выгибаться, и бедра, непроизвольно отрываясь от столешницы, тут же бухались обратно.

Вскоре кошку приподняли, переставили к другому соску, она снова заработала языком, старательно вычищая сливки, и принцесса что было сил напряглась в крепких узах, сотрясаемая судорожными вздохами. Мягкие задние лапы животного глубоко вдавливались ей в живот, и длинная шерстка на брюхе нежно обмахивала ее чувствительную кожу.

Красавица стиснула зубы, силясь удержать вырывающийся вопль «Нет!», плотно зажмурила глаза — а открыв, увидела мохнатую голову в форме округлого сердечка, мелко подергивающуюся в такт движениям шершавого языка, который неустанно теребил взад- вперед сосок, уничтожая остатки сливок. И это ощущение было настолько ужасным и пронзительным, что принцесса заголосила так громко, как никогда не кричала даже от тяжелых ударов лопатки.

Наконец кошку сняли с ее груди. Красавица заметалась, сжав зубы и едва сдерживая возмущенное «Нет!», которому никак не позволительно было сорваться с ее уст. И тут она почувствовала между ног шелковистые ушки зверька, его нежную шерстку и маленький острый язычок, что принялся быстро лизать напрягшийся клитор.

«О нет, пожалуйста, не надо!» — молила про себя принцесса. Все ее тело пронизывали острые струи наслаждения, смешанного с отвращением к этой маленькой пушистой хищнице и ее жуткой невообразимой трапезе. Бедра девушки замерли над столом, взметнувшись на несколько дюймов, а торчащий из шерсти нос и обжорливая пасть погружались в нее все глубже. Клитором она ощущала уже не язык зверя, а сводящее с ума прикосновение мохнатой головы… которого ей жаждалось все больше и больше… О это маленькое ненасытное чудовище!..

К своему вящему стыду и унижению, Красавица непроизвольно пыталась прижаться лобком теснее к косматой твари, к ее теплой шерстистой голове, чтобы вынудить ее еще и еще потереться о клитор. Но язык кошки проникал все глубже, слизывая угощение, затекшее в зев вагины, в щелку между ягодицами, и лоно девушки терзалось неудовлетворимой страстью, а острое наслаждение уже переросло в изощреннейшую пытку.