— Так не спрашиваешь ни о чем, государь, вот и молчу.

— Ладно, не стану ходить возле да около. Через две недели, я собираюсь отправиться по святым местам, дабы возблагодарить Господа за чудесное исцеление. Двор со мной не отправится. Сопровождать будут две роты гвардейцев. Тебе надлежит тайно держать свою роту в готовности, так чтобы в течении часа быть готовым к выступлению. Вместе с тем, ни у кого не должно возникнуть подозрений по поводу специальной подготовки к походу.

— Государь, я известен как служака педант. Так оно по сути и есть. Но я всегда знаю доподлинно, что предстоит моим парням. Прости, но в слепую я ничего предпринимать не стану, потому как от дел политических, а здесь похоже именно это и предстоит, стараюсь держаться подальше. Я солдат, и мое дело простое, разить врага государства российского нещадно и умеючи.

— Вот значит, каков.

— Уж каков есть, государь.

— Добро. Тогда ответь мне, ведомо ли тебе, что происходит при дворе?

— Ведомо, государь. Не доподлинно, но ведомо.

— И?

— Долгоруковы всячески хотят тебя подчинить своей воле, окрутить с Екатериной и через нее подобраться к трону, дабы править Россией. Остерман, всячески пытается воспротивиться тому, имея свой интерес по росту собственного влияния. Ты, государь, не обращаешь на это внимания, пребывая в забавах. Но то меня не касаемо, потому как я человек не придворный, а воинский.

Коротко и четко, по военному прямолинейно. А ведь не производит впечатления глупого человека. Получается, противна ему вся эта мышиная возня, потому как обида в голосе звучит неприкрытая. Не простой он служака, а с головой светлой. И от политики подальше держится не потому что глуп, а как раз от ума немалого, понимает, что случись, его как разменную монету, первым бросят на съедение противникам.

— Что же, в общих чертах верно. А главное честно и без прикрас. Но как бы тебе не хотелось от дел политических в стороне держаться, оное не получится. Я понимаю, что юн и в этих играх мало что понимаю. Но знаю одно, волей Господа нашего я оказался на престоле, его же волею гибели избежал, так как меня уж и соборовать успели. А потому, просто стоять в стороне и смотреть кто из верховников верх возьмет не могу. Потому как тогда дела моего деда, на кои он жизнь положил и за что не пощадил даже сына своего единокровного, батюшку моего, прахом пойдут. Долгоруковы верх возьмут, и откатится Россия назад или замрет на месте. Остерман окажется в победителях, иноземцы государство заполонят и тогда все победы, доставшиеся большой кровью и беспримерным мужеством, будут напрасны, потому как Россию возьмут без боя. А потому, хочешь ты того или нет, но остаться в стороне у тебя не получится. Говоришь, что политика и интриги не твоего ума дело? Так тому и быть. Но присягу выполнить тебе придется. А присягал ты мне, юнцу безусому и пока разумность свою никак не проявившему. Так что скажешь, Петр Иванович?

— Долг свои исполнять моя прямая обязанность. Приказывай государь.

— Сначала ответь на мой вопрос. Возможно ли изготовить твою роту, чтобы она была готова к походу в течении часа, и при том не вызвать подозрений?

— Можешь отдать приказ хоть сейчас, государь. Уже через час рота выступит в поход.

— Даже так?

— Точно так, государь. Все содержится в полной готовности, остается только собрать солдат, погрузить обоз и выступить. Часа более чем достаточно.

— В иных ротах так же?

— Нет, государь. Не в похвалу себе скажу, иные капитаны, не так охочи до службы.

— А вот это радует особо. Тогда неси службу как и прежде, о разговоре нашем никому ни слова. И будь готов выступить, по первому требованию.

— Слушаюсь, государь.

Господи, и смех и грех. Дед он конечно Великий, многое сделал такого, о чем иным правителям и мечтать не приходится. Иноземцев многих призвал и не просто на службу, а так, чтобы они своими знаниями делились и учили наукам подданный российской империи. То деяние действительно великое и толчок России был дан огромный. Но порой и этого великого человека заносило на такие