что он болен, рак пожирал его изнутри, немало душевных
мук я испытал, видя, как порой белело лицо отца от боли.
В его глазах плескалась тревога, ему казалось, что он
еще многое не успел, он еще хотел подержать на руках вну-
ков, но печать смерти уже лежала на нем. Обладая железной
волей и несгибаемым мужеством, он никому не позволял
11
относиться к себе, как к больному человеку. Лекарства,
прописанные ему доктором Вицлебеном, уже не помогали.
Он лишь чаще стал вспоминать маму, часами рассказывая
мне о ней. Я ее почти не помнил, какие-то смутные детские
воспоминания о маме невероятными картинками врывались
в мою память, сердце было преисполнено горькой болью.
Маму я помнил смутно, сны, как продолжение реально-
сти и действительности, напоминали о том, как она вела
меня по освещенной солнцем дубовой аллее, а может дейст-
вительность была продолжением сна, где грань их разде-
ляющая...
Однажды отца не стало. Светило солнце, пели птицы,
тянули по небу облака, безмятежная Шпрее плескалась в
оковах мостовых, как будто во всей этой музыке жизни, на
самой высокой ноте оборвалась струна. Мне казалось, что
оторвался кусок от моего сердца, его половина, в
осиротевших комнатах больше не звучал его раскатистый
голос, дом погрузился в тишину. Все друзья и родственники
