либо опровергнет новую идею, отличается страстностью споров по существу и готовностью отказаться от несостоятельных идей. Если бы мы не видели собственной ограниченности, не искали дополнительных данных, не проводили бы контролируемые эксперименты, если бы относились к фактам без уважения, то не имели бы путеводной нити в поисках истины. Оппортунизм и страх вынудили бы нас следовать любому идеологическому ветерку, и не было бы вечных ценностей, за которые мы могли бы уцепиться.

В стихотворении «Сон Ньютона» (Newton's sleep) поэт, художник и революционер в искусстве Уильям Блейк, вероятно, подразумевал, что физика Ньютона в конечном счете может резко сузить наш кругозор, а кроме того, его беспокоил и разрыв Ньютона (правда, неполный) с мистицизмом. Теории об атомах и частицах света Блейк находил забавными, влияние же Ньютона на человечество — «сатанинским». Вообще-то это обычная претензия к науке: она-де слишком узка. Учитывая хорошо известную погрешность человеческого восприятия, наука заведомо отметает и отказывается обсуждать всерьез целый ряд возвышающих душу идей, забавных представлений, глубоких тайн и ошеломляющих чудес. Без материальных доказательств наука отказывается признать существование духов, души, ангелов, бесов, дхарму тел Будды. А также пришельцев из иных миров.

Американский психолог Чарльз Тарт, считающий достаточно убедительными проявления экстрасенсорных способностей, пишет:

Почему эти «духовные» явления опровергают мысль, будто мы целиком состоим из материи? Ведь мы же не сомневаемся в существовании материи и энергии—доказательства их существования окружают нас со всех сторон. И наоборот, как я уже говорил, доказательства существования чего-то нематериального — «духа» или «души» — весьма ненадежны. Разумеется, каждый человек обладает богатой внутренней жизнью, но, принимая в расчет ошеломляющую сложность материи, как доказать, что не ею целиком и полностью обусловливается внутренняя жизнь? Да, многое в работе человеческого сознания до сих пор остается неизученным, и мы не можем пока объяснить эти явления в понятиях нейробиологии. Наше понимание ограничено, и уж ученые-то это знают, как никто. Однако многие аспекты окружающего мира, которые всего лишь несколько поколений тому назад воспринимались как чудесные и загадочные, теперь полностью описаны физическими и химическими формулами. И по крайней мере часть нынешних тайн сумеют разрешить наши потомки. Пусть пока мы не можем подробно разобрать, например, различные состояния сознания с точки зрения химии мозга, отсюда еще не следует делать вывод о наличии «мира духов»: вращение головки подсолнуха вслед за Солнцем тоже казалось чудом, пока люди не разобрались в механизме фотосинтеза и действии гормонов растения.